Нина. Бобичек, ты меня слышишь? Не двигайся!
Миша. Слышу, Барбосик, не волнуйся, тебе вредно!
Зина. Какой Бобик, какой Барбосик, закройте поддувало, молчать!

Миша. (Шепотом.) Она далеко не ушла, я пойду, я найду...
Зина. Не двигаться, сказала! Не хватало мне трупов в моей новой квартире!

(Шепотом.) Слушайте, слушайте! Она скользит по паркету и ее должно быть слышно!
Миша. (Шепотом.) Я пойду, я посмотрю, не бойтесь, у меня большой опыт общения с домашними животными...
Нина. (Шепотом.) Миша, не двигайся, она тебя первого съест, тебя все животные ненавидят, ты же знаешь! Не геройничай!

Миша. (Шепотом.) Ниночка, ты же сказала, что он не ядовитый, я справлюсь...
Зина. (Сдавила руки Нины и Миши.) Ниночка, Ниночка, заколебал ты меня уже со своей Ниночкой! А Ниночке кто сказал, ну?!
Миша. Бобик, кто тебе сказал, что не ядовитый?
Зина. Бобику твоему я сказала, а я знаю лучше вас - ядовитая она или нет! Молчать!!! Не двигаться!!!

Нина. То есть, я не поняла? Ты же вчера принесла клетку, поставила, сказала: не бойся, это не из опасного семейства, ничего страшного, для престижа важно... Ты же сама сказала, Зина?!!!
Зина. Да закрой ты свое шлепало, тебе сказала, ну?!
Нина. Почему же ты ему не разрешаешь сходить, посмотреть, ну, говори?! Он же мужчина, пусть сходит, схватит ее, почему же ты Мише не разрешаешь, говори, ну?!
Зина. Зафакала ты меня со своим Мишей! Какой на фиг Миша, тут полк саперов вызывать надо! Принесите мне телефон! Нет! Не двигаться!!!
Миша. А саперов-то зачем?
Зина. Тише!!! Молчать!! Тишину слушайте!

Продавец на птичьем рынке сказал, что придет и вырвет ей клыки, когда она подрастет, дал телефон свой, сказал, что сейчас ей нельзя вырывать, породу можно испортить, она же расплождаться должна, а пока молодая...
Нина. Какая же молодая, она метра три длиной была...
Зина. Молчать!!! Не двигаться!!! Всем оставаться на своих местах!!!
Миша. Как же на своих местах, мы в ботинках залезли на постель... В смысле, щлепанцы надо скинуть...
Зина. Да закройте вы рты, уроды чертовы!!! Вы не поняли еще, что она такая ядовитая, что ядовитее нету!!!!

Нина. (Шепотом.) Миша, слышал? И она меня с таким чудовищем оставила, а сама уехала спокойненько Новый Год за бугром встречать?! Ты же сказала мне, что это нестрашный наетый уж из Амазонки, дала денег и сказала, чтоб я его, как проснется если, кормила бы белыми мышами, ты сказала - обязательно белыми, так?! (Плачет.) Мишенька, она хотела, чтобы он меня съел, обглодал мои косточки! Господи! Ты ж сказала мне, Зина, что он две недели до твоего приезда будет спать, а как если проснется, мышку слопает и снова на бок, так?!
Зина. Молчать, сказала, гадский папа, молчать!!! Он где-то тут ползает!!!

Нина. (Плачет.) Миша, ты видишь это чудовище?!
Миша. Нет, не вижу, но я чувствую, что оно где-то тут...
Нина. Нет, ты посмотри на нее, на Зинку, на это чудовище! И с ней я спала валетом полгода?! Эта змея съест сейчас и меня, и тебя! Зачем же ты наврала, Зина?!
Зина. Я не наврала, а успокоила тебя, чтоб ты не колыхалась, пока меня не будет, дура ты такая!
Нина. Миша, ты слышишь?!
Миша. Нет, я пока ничего не слышу, он не двигается, кажется!
Нина. (Плачет.) Мамочка моя!

Миша. А вдруг она тут, в кровати, в постельном белье, где-то залезла и сидит?!
Зина. Принесите мне телефон!!!
Нина. Не двигайся, Миша, ни с места для нее, паразитки такой...

Миша. Она, наверное, давно уже уползла. В унитаз. Там вода и там она как дома, в Амазонке, и она, наверное, уже давно где-то в другой квартире из унитаза вылезла...
Нина. Там дверь в туалет на щеколду закрыта была. Я сама закрывала!
Зина. Заткнись, идиотка!
Нина. Сама идиотка! Еще обзывается! Ты виновата во всем!
Зина. Ты доквакаешься у меня! Я так вдуну, что пальцы ног растопырятся! Кто последний был в туалете?! Вы уверены все, что дверь на щеколде?
Нина. Еще и обзывается! Уверены! На все сто! Сама дура! Но, даже если и открыта, то там над унитазом крышка сверху, а у нее, или у него ли, нету рук, чтобы крышку открыть!
Миша. Да, да, нету, закон природы...
Зина. Дак она могла бочком, бочком и внутрь залезть?
Нина. Каким бочком? Как ты себе это практически представляешь?!
Зина. Надо всегда держать крышку открытой!
Нина. Говори это своей новой домработнице, пусть она и держит!
Зина. Тише вы оба, ну?!

(Шепотом.) Господи, чего же я радуюсь, если она в унитаз, в батискаф уползет?! Она ведь стоит как две этих квартиры, я же на нее столько бухнула, она же - две моих ходки в Малайзию, пиши пропало мои денежки, если она по канализации сейчас ползет...
Нина. Да, да, я вспомнила: кажется , открыты - и дверь, и унитаз...
Зина. (Шепотом.) Иди быстрее, закрой!!!
Нина. Бегу для тебя, столбы сшибаю!!!
Миша. Тиш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ше-е-е-е!!!!!

Зина. (Шепотом.) Принесите же мне телефон, твари!
Нина. (Шепотом.) Неси сама, тут тебе нету домработниц! Я тут такая заложница твоей дури, как и ты сама, как в кино!
Зина. Кто мне принесет телефон?!
Миша. Я?
Нина. Ни с места! Миша, прижмись ко мне крепче, держись за меня, ты никуда не пойдешь? Если меня сейчас эта змеюка укусит - а он хочет, чтобы меня змеюка укусила, вот эта змеюка хочет этого, - так вот, если укусит, то тогда в газетах напишут: "Дура одна нашла в средней полосе России змею амазонскую и от ее укуса умерла!" Да все с хохоту надо мной умрут? И в общаге будет в фойе или на кухне стоять среди газовых плит и детских колясок мой маленький гробик, а комендант общежития будет надо мной речь надгробную говорить, так?! Не двигайся, Миша, и не слушай ее, я нашла тебя, мое счастье, и тут же кто-то хочет отнять тебя у меня - не дамся!!! А ты заткнись, торгашка, воровка чертова!!! Молчать или я тебя сама укушу!!!

Зина. (Держит Нину и Мишу, плачет, шепчет.) Миша, вы же мужчина! Вы же наш энергонадзор! Вы же старший по дому, в конце концов! Вы же должны помочь!
Нина. А-а, сразу: "Миша, Миша"! А кто его называл бухенвальдским крепышом, а?! Миша, не слушай ее, она подмазывается! Давай, залезем под одеяло, будем там сидеть, не так страшно будет!

Миша. (Нерешительно.) А может, и правда - телефон...
Нина. Не двигайся! Лежи!!!

Зина. Телефон!!! Телефон!!!...

(Шепотом.) В углу?!!! Шипит??!!
Миша. (Шепотом.) Это в батарее вода булькает... (Нине.) Барбосик, я рядом, не дрожи так...

Зина. Ну, принесите же мне телефон... (Плачет.)
Нина. Что ты к этому телефону привязалась?
Зина. Я в зоопарк позвоню, в милицию, в "скорую", пожарку, ремонт канализаций, вы чего развалились-то тут, а?! У меня самолет, у меня куча дел...
Нина. А у нас нету дел. А у нас завтра - Новый Год. Мы свое отработали уже. А в зоопарке, чтоб ты знала, сейчас и люди, и звери пластом лежат, наетые и напитые. Крокодил в шампанском плавает. Люди, как звери, звери, как люди...
Зина. (Шепотом.) Закрой поддувало, юмористка! (Пауза.) Он уполз. Его в комнате нету. Это определенно с четырьмя "эн" и однозначно с четырьмя "чэ"... Он бы шевелился и мы бы слышали...
Нина. Он, может, под кроватью затаился и ждет, чтобы выбраться и напасть. Так, Миша? Тем более, что у них сейчас там, в Амазонии, сейчас там не зима, а лето, период половой активности и прочего, он жрать хочет, так, Миша?
Миша. Да, лето, да, активности...

Зина. Убери свой бампер, развалилась на моей кровати! Фильтруй базар! Какой активности! Ты хочешь, чтобы я угорела и чтоб мой билет пропал, накрылся зеленым веником, так?
Нина. Поезжай. Не держим. Так, Миша?

Миша. (Шепотом.) Мы тут под одеялом в безопасности. Нам надо лежать, не двигаться, прижиматься друг к другу крепче и смотреть по эту, и по ту сторону кровати и, как только она вылезет, я ее поймаю - одеяло вот так на нее накину и все. Я юркий, верткий, я сумею. Прижмитесь крепче. И молчите.

Зина. (В ужасе, шепотом.) Там... там... под одеялом что-то шевелится...
Миша. Что?
Зина. Это вот... там... это?!

Нина. Это моя нога. Мой палец... Ну, а куда мне его еще?

Зина. (Натянула одеяло до горла, смотрит в потолок, плачет.) Суконцы вонючие... Заперлись в одеже на кровать, в обутке, белье на постели фээргэшное, а они...
Нина. (Шепотом.) Два образования, пять дипломов, сама ты серия "Уральская библиотека", порет мне тут: "Одежа, обутка, ризетка, звонит, пальцами, стиральная машина!", позорница необразованная, торгашка! ( Зина плачет, смотрит в потолок.) Мишенька, не забирай одеяльце все к себе, а то мне холодно сбоку: дует и страшно...
Миша. А разве я забираю? Ах, неприятность!
Зина. (Плачет.) Боже, где я?! Почему я тут?! Мне надо в Малайзии быть, а я тут, в постели с бичуганом из энергонадзора и со своей домработницей! Боженька мой, за что?! И они лежат тут и меня же оскорбляют всяко по-разному, как хотят, ну, за что я такая несчастная, невезучая, за что?!
Нина. Не ной. Иди, выйди, слезай, улетай, поезжай. Выйди. Он как кинется на тебя, как закусит, как съест... Так, Мишенька?
Зина. Что ты привязалась к нему: "Мишенька, Мишенька"?! Я вот как пхну тебя ногой, на пол свалишься, дура ты такая, срань пучешарая!!!
Нина. Сама срань пучешарая, тропическая!!!
Миша. (Вдруг негромко, но гулко сказал:) А-а-аммм-м-м!!!!

Зина. (Шепотом.) Это что было?! Что?!
Миша. Ничего.
Зина. Нет,что это такое было, ну?! Что?!
Нина. (Помолчала.) Мишенька сделал "ам".
Зина. Кому?!
Нина. Никому.
Зина. Какой - "ам"?!
Нина. Просто "ам" да и все. Ам, ам, ам, ам, ам.
Зина. Заткнись!!!
Миша. Девушки, пожалуйста, лежите под одеялом крепче друг к другу, чтобы змея между нами не проползла, чтобы мы знали, где линия фронта, с какой стороны ее ждать и, как только она объявится, зашебуршит, зашевелится, мы ее - хвать! - и возьмем, и это... заберем.

Зина. (Плачет.) Мама, мама, мама...
Нина. Вспомнила маму, надо же...
Зина. За что я такая несчастная, мама, мама, мама... Тыщу раз говорю тебе: захлопни пасть, что вы тут развалились оба, оба сволочи, мне на самолет надо, на самолет!!!
Миша. Девушки, прижмитесь ко мне крепче, молчите, слушайте тишину, ну?!

Зина. ( Ноет.) Самолет, самолет, самолет...
Миша. (Вздохнул.) Бедному Ванюшке жениться - так и ночь коротка...
Зина. К чему вы это?
Миша. Так. Вспомнил. Мамина поговорка. Нам надо молчать. Кто знает ее повадки? Никто. А вдруг она на людские голоса реагирует, откликается, в стойку встает, да, в стойку. Я большой специалист по общению с домашними животными, но даже я не все змеиные индивидуумы знаю, но могу предположить, что есть, есть змеи, которые на голоса реагируют и, может быть, она вон в том углу стоит, ощерилась и готова в ярости змеиной напасть, и потому нам надо прижаться друг к другу крепче и молчать, лежать, греться...
Зина. ( в ужасе.) Да никто там не стоит, зануда, никого там нету, не пугай меня! Хватит!!! Вы что, зоолог, энергонадзор?!
Миша. Я не зоолог, но в змеиной психологии разбираюсь. Я даже уверен, что она стоит и мы должны замолчать поэтому...
Нина. Мишенька, не надо таких страстей рассказывать, страшно...
Миша. Тиш-ш-ш-ш-ше-е-е-е-е-е!!!!! Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш!!!!!!!!

Товарищи девушки, не пугайтесь, не страшно. Это я сказал: "Ш-ш-ш". В смысле, послушаемте давайте тишину. "Тишины хочу, тишины" - сказал поэт. Как будто по этому случаю сказал он. Тишины! Ш-ш-ш-ш-ш!

Ах!!!!!
Зина. (Из-под одеяла.) Что?!
Миша. Нет, ничего. Так. (Помолчал и снова:) Ах!!!!!

Снег за окном идет как в фильмах про Новый Год. Зимой быстро темнеет. Мы лежим, а в углу горят лампочки на елке. У меня дома никогда не бывает елки: жалею денег и дерева. Но в Новый год я достаю с антресолей - у меня такие же антресоли, как и у вас Зина, - достаю оттуда запыленную крестовину и кладу ее на стол. Крестовина от елки из моего детства. В детстве отец приносил домой елочку, мы ее подстругивали, ставили в этот крестик, и она сразу будто крылышками взмахивала, распрямлялась, прям как в стихах: "елка плакала сначала от домашнего тепла, утром плакать перестала, встрепенулась, ожила... (Тихонько смеется.) Чуть дрожат ее иголки, та-та-ти-та-ти-та-там, как по елочке по елке огоньки взбегают ввысь!" Помните? (Смеется.) "В лесу родилась елочка, в лесу она росла! Зимой и летом стройная зеленая была!" Помните, девушки? "Мы едем, едем, едем в далекие края!" - за руки, все вместе, вокруг елки, как хорошо! - " Веселые соседи! Счастливая семья!"... (Молчит.) Иногда я подбираю под Новый год на улице елочные веточки, которые кто-то обронил, приношу их домой, мою, а потом просто кладу на эту крестовину: как к памятнику цветы, как воспоминание о Новом Годе моего детства, и вот так вот, без елки, но с крестовиной встречаю Новый Год... А ваша елка, Зина, не пахнет. Тайвань, да? елка должна пахнуть.
Зина. Э, акын, кончайте базар, закройте калитку, что за мутотень, вы же сами сказали, что она на голоса реагирует, ну?! Молчите!!! Слушайте тишину, ну?!
Нина. Мишенька, говори, мне нравится, говори!
Миша. Ах!!!
Зина. Что он вздыхает, как паровоз, что?!
Миша. (Молчит, улыбается.) Я еще никогда не встречал Новый Год в постели с двумя женщинами!

Нина. (Смотрит в потолок, улыбается.) А мы с сестрой в Новый Год, когда елка уже была наряжена, выключали в комнате свет, бегали по комнате как сумасшедшие, две кошечки, две дурочки, бегали как чекнутые от счастья, что елка, что Новый Год, а потом залезали под одеяло, - ну, строили такой шалашик из одеяла, и у нас был фонарик: длинный такой, китайский, с тремя круглыми батарейками, - мы залезали под одеяло в шалашик, брали наших кукол и там в духоте сидели и смеялись! Было душно, жарко, страшно, но так интересно, такой другой мир! (Молчит.) Надо же. Никогда в жизни про это не вспоминала, а вот сейчас - вдруг... А? (Хихикнула.) Миша, давай, сделаем шалашик тут, прямо сейчас?

Зина. Заткнись, уроды чертовы! Шалашик, фонарик, елочка! Я покажу вам вот сейчас шалашик, спихну обоих на пол с постели, змеюге в пасть! Ты, змеина, заткнись! Слушайте все змею!
Нина. Мы тебя внимательнейшим образом слушаем, Зина.
Зина. Ты допоткалываешься, ты допросишься, подруга! Это моя кровать, моя квартира, моя змея, молчать!!!!

Слушайте, я не вынесу этого, он как слон, как бегемот вздыхает тут, пыхтит, а она у него под боком пригрелась, змея, хватит, я пошла, я встану, все!

Нина. Ну, вставай, чего же ты? (Хихикнула.)

Зина. Имейте в виду, энергонадзор, что вы лежите на моей кровати со мной тут только потому, что обстоятельства так складываются, иначе я бы ни за что не позволила и не потерпела бы вашего драного носка и вонючих ног у моего носа!!!
Нина. Зина, не ври и не завидуй. Ноги у Миши не вонючие, а носки я заштопаю! Ты сама постоянно ходишь в драных колготках, ну что?
Зина. Кто завидует?!
Нина. Ты завидуешь!
Зина. Чему я должна завидовать?!
Нина. Сама знаешь! Барбосик, не слушай ее.
Миша. Девушки, пожалуйста, не двигайтесь! Она может быть где угодно! Ведь стало совсем темно и мы не можем ориентироваться, следить за ней! У меня есть предложение, деловое! Давайте, и правда, накроемся шалашиком, от змеи, чтоб она нас не заметила, так будет безопаснее!

Зина. По-моему, мне предлагают групповуху. То есть, вы хотите сказать, вы оба пять к этому готовы, уши вымыты, гадский папа, так?!
Миша. Ах!!!
Зина. Хватит вздыхать динозавром призывно! (Кашляет.) Господи, у меня горло уже першит, я не могу больше шептать, у меня горло село, понимаете?!
Миша. Ах!!!
Зина. Да что, что, что, что?! Ну?!
Миша. (Молчит.) Нет, ничего.Так просто. Так.

Зина. Что вы там делаете?! Ну?!
Нина. Где?
Зина. Под одеялом?!
Миша. Мы ничего не делаем.
Зина. Вы там все время чем-то шевелите!
Нина. Ничем мы не шевелим.
Миша. Мы просто используем с Ниночкой возможность.
Нина. Не надо, Мишенька, не рассказывай ей, она не поймет.
Зина. Пойму! Какую возможность, ну?!
Миша. Возможность нашей взаимной близости, так сказать. Используем то, что мы рядом, близко, так сказать...
Зина. Гадский папа, что вы там под одеялом делаете?!
Нина. Мы просто сплетаем и расплетаем руки. Сплетаем и расплетаем.Сплетаем и расплетаем.

Зина. Во, зафигачивают, а?! В моей постели! Чем в шляпе, тем нахальнее, называется! Энергонадзор, вы же на работе!!! Уберите друг от друга заготовки, не тяните друг к другу корявые веточки, присоски ваши, ну?! Не пугайте меня, я уже и так на взводе, взорвусь сейчас, ну?! Зачем вы их сплетаете и расплетаете?!
Нина. Просто так. Это романтично.

Зина. Боженька?! Где я?! Где?!
Нина. Сама сказала - на Синайской горе. Лежи и не трепыхайся.
Миша. Да, пожалуйста, тише: слушаемте тишину.

Зина. (Повернулась на бок.) Может, я мешаю вам? Может, мне вообще уйти?
Нина. Куда ты пойдешь? Останься. Правда, Миша? (Зина ворочается.) Что ты ворочаешься?!
Зина. Не шипи, как змея! Говори нормально, человеческим голосом! Хватит меня пугать, гадский папа!
Нина. А если она услышит?!
Зина. Если бы она услышала, она давно бы кинулась бы и сожрала бы тебя с потрохами! (Кашляет.) Господи, да что вы там под одеялом делаете?!
Нина. Ничего. Просто сплетаем и расплетаем руки. У нас любовь. Правда, Миша?
Зина. Заткни поддувало, хватит! Не смей мне тут говорить: сплетаем-расплетаем! Я сразу о змеях думаю! Как они сплетаются и расплетаются! В клубки! Энергонадзор, не дышите мне в пятку, щекотно, ну?!!!
Миша. Ах, виноват, извините! Темно, все близко, и я ничего не разбираю: где ноги, где руки, где пятки... Смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой!!!! Ой! Ах, ах, ах,ах, ах, ах!!!!
Зина. Да Боже ж ты мой!!!! Энергонадзор чувствует себя баем в гареме и вздыхает, как сто слонов в брачный период! Хватит вам! Прекратите, сказала оба! Так. Все. Подъем. Встали все. Быстро. Ну?! Подъем, говорю! Включайте свет, энергонадзор. Она давно уже подползает по канализации к Африке. Плакали мои денежки...
Нина. Лежи!

Миша. А вдруг она вылезла в моей квартире, а?! (Смеется.) Вот было бы интересно посмотреть, что сделают моя соседка и кот!
Нина. Наверняка, они будут радоваться! (Хихикает.)
Зина. Просто прыгать до потолка. Ну и злюки вы оба. Все, я пошла.
Нина. Лежи!
Миша. Тише! Там кто-то в углу!

Зина. Да, энергонадзор, вы правы. Там кто-то в углу. Что-то черненькое там в углу белеется, охо-хо. Поздно. Называется: от винта. (Молчат.) Миша, как вас по отчеству?
Нина и Миша. Григорьевич!
Зина. Ну да, Григорьевич. Уберите ногу, Михаил Григорьевич. "Ногу, Зорька!" - моя бабушка говорила корове, когда ее доила. Поздно. Ногу, Михаил Григорьевич. А ты - убери бампер. Сто раз сказала. А у вас, Михаил Григорьевич, костлявые коленки, острые сильно, я вся в синяках завтра буду. Вы как рыбий, обглоданный кошками, скелет, не кормят вас дома, что ли? Господи, ну скажи ты мне, за что я такая несчастная?!
Нина. Что ты командуешь? Что ж ему и мне теперь - вдвое сложиться теперь из-за тебя? Ты не одна тут. Надо было купить кровать поширше.
Зина. (Рыдает.) Отстаньте от меня! Поширше! Я же не могла предполагать, что буду на своей кровати на старости лет " ля мур дэ труа" бацать!
Миша. Вы совсем не старая, Зинаидочка...
Зина. Ах, Миша, Михал Григорич, добрая душа, лягте на мое место, а я туда, на ваше, поменяемся, чтоб вы не сплетались и не расплетались бы, а то у меня уже нет сил терпеть это шевеление под одеялом, пожалуйста, прошу вас, а? Меня всю колотит просто!
Нина. Ясный перец, колотит. Поменяйся, Миша.
Миша. А разве я против? Пожалуйста!

Зина. (Плачет.) Ну зачем, зачем я их прибила на потолок, дура?! Невозможно же видеть это, как мы втроем возлежим на ложе, зачем, ну?!
Нина. Сама говорила - для сексу.
Зина. (Плачет.) Заткнись! Хватит!
Нина. И совсем даже ноги не пахнут, с чего ты взяла?

Миша. Ах!!!
Зина. Ну, а теперь-то вы чего вздыхаете, чего, ну?!
Миша. Так просто.(Пауза.) Хорошо лежим.

Зина. Не слышите ее? Нет?
Миша. Нет.
Нина. Нет.
Зина. И я нет. (Помолчала.) Я хочу курить.Где мой портсигар?
Нина. Тут, на тумбочке.

Зина. Прям как в анекдоте: просыпается девица рано утром, с бадуна, смотрит, а вокруг нее на постели три мужика голых спят. Девица закурила и говорит: "Ах, видела бы моя мама, что я курю!"... Вот так и я.

Миша. А я - не курящий, а так люблю сигаретный дым. Отец у меня курил "Приму". Мать почему-то его за курево хвалила и говорила: "Кури, кури - моли не будет..." Я вот не курю и моли в комнате полным-полно... Может, начать?
Зина. Михал Григорич, знаете, что у вас есть хобби?
Миша. Хобби, у меня? Да, есть...
Зина. А знаете, какое?
Миша. Какое?
Зина. Ваше хобби - любите поговорить. Так? Так. Без конца при чем. И о чем угодно.
Миша. Я буду молчать.
Зина. Нет, говорите, что же теперь делать в такой ситуевине.
Миша. Нет, я не буду.
Зина. Ах, перестаньте!

Миша. Странно, вы тоже стали говорить "ах", как и я. Да, Ниночка? Скажи?
Зина. Скажи, да покажи, да дай потрогать. Дурной пример заразителен. Я восприимчива и переимчива - с тремя "и". Ну, говорите?
Миша. Что говорить?
Зина. Да что хотите говорите, не лежать же так молчки, как пни на лесоповале. Говорите, рассказывайте, не молчите, ну?

Миша. Хорошо. (Вздохнул, улыбнулся.) Дайте мне на секундочку ваш портсигар.
Зина. Берите. Китай. (Протянула портсигар Мише.)
Миша. (Сел на кровати, вертит портсигар в руках, улыбается.) Вот вы сейчас взяли его в руки, подали мне, а у меня в голове возник сразу целый монолог, огромная история о портсигаре! Вы видите, крышка у него такая гладкая, чистая, что даже сейчас, в полумраке, она отражает свет - какой-то свет! печали свет? - откуда он падает? - это и из окна, от фонаря, который там, на улице, в темноте качается, - и от зеркал, которые на потолке, - и от огоньков елки, да и елочка сама блестит - серебрянная пластмасса! - и вот крышка портсигара вбирает в себя весь этот крохотный, почти несуществующий свет, аккомулирует его в себе - ах, как я люблю электричество и все, что с ним связано! - Боже мой, у меня сегодня первый раз в жизни прогул! (Смеется.) - и вот крышка портсигара вбирает, аккомулирует этот свет и вы видите: она выдает, начинает излучать свой собственный свет; если в темноте чуть-чуть повернуть портсигар, открыв крышку, то он начинает вдруг светиться...
Зина. Бликовать...
Нина. Сверкать...
Миша. Да, да! Светить, блестеть, сиять, бликовать, светиться, отражать, гореть и "зайчик" от него прыгает по потолку, свет снова возвращается в зеркала, потом на окно и на улицу, потом на елочку, и вот теперь - на ваше лицо,Зина! Вы видите, видите?! Весь этот крохотный свет, что вокруг нас есть и был, из всех предметов, собравшись на крышку портсигара, перешел, вместился, вошел в ваше лицо, в ваши глаза и остался там, в нем - поразительный фокус!
Нина. А мне? Я тоже хочу!
Миша. А теперь - в ваше лицо и в ваши глаза, Нина, и теперь в ваших глазах останется этот печальный свет... (Пауза.) Как мне нравится это тихое переползание света с лица на лицо, из глаз в глаза, а вот теперь - свет в моих глазах, на моем лице, видите, видите?! Этот свет как-то соединил нас всех вместе, троих, но он, соединяя нас, оставил и черточку печали во всех нас, в каждом нашем лице, в наших общих глазах, понимаете?!

Странно, правда?
Нина. Что?
Миша. То, что я рассказываю - странно и глупо.
Зина. (Вытерла слезы.) Заберите его, дарю, мне не надо...
Миша. Правда? Можно?! (Вертит портсигар в руках, смеется тихонько.) Спасибо. Я возьму. Не буду по русской привычке отказываться. Какой чудесный портсигар. Какой чудесный портсигар! Теперь он мой! (Тихо смеется.) Он делает свет и тени. Тени и свет. Дома на моей кровати я буду играть по вечерам лучиком портсигара. Свет его будет ползать по моим стенкам, по окну, по моему лицу, глазам, по старому креслу, по люстре. Я соберу весь печальный свет, который будет в полумраке моей комнаты, а потом направлю себе в лицо и буду плакать...
Нина. (Плачет.) Миша! Мы вдвоем будем плакать, ты забыл?! Или передумал?!
Миша. Вдвоем! Обязательно вдвоем! Нельзя ни на минуту разнимать рук, если любишь. С любимыми не расставайтесь. Да, да.
Зина. А я? А меня?! Я тоже хочу сидеть на вашей постели и играть портсигаром! А меня! Меня забыли?! А я ?!
Миша. Нет, нет, не забыли! Дайте вашу руку, Зиночка! Вот так...

Итак, о портсигаре. Я еще не все рассказал. Я очень люблю мужские штучки.Как бы это точнее сказать, есть такие мужские штучки, которые мне всегда нравились, но которые я никогда не мог иметь из-за недостатка средств. Эти мужские штучки не являются украшательством, украшением, бабством в плохом смысле слова, нет! Но без них современный мужчина, как я его представляю, не может привлекательно выглядеть, да и вообще - существовать, потому что мужчине, должно быть, так приятно иметь, скажем, красивый портсигар! Есть из кожи еще, из серебра, в витрине однажды я видел золотые даже... Или, скажем,запонки; есть разные, даже с бриллиантами! - они так посверкивают, когда мужчина поднимает руки, ослепляют незнакомых и знакомых дам! - и в запонках, в их сиянии, блеске, сверкании, свечении есть что-то таинственное! Или вот есть красивые зажигалки; с колесиком, с кнопочкой. А часы?! Сколько разных часов! На цепочке, с браслетом, кулончиком... Знаете, есть маленькая удача мне в том, что я такой огрызок, лилипут...
Нина. Ты не огрызок и не лилипут! Миша, не надо!
Зина. Миша, вы все еще обижаетесь? Мне стыдно, что я так сказала!
Миша. Ну, хорошо; в моем маленьком росте есть и свое преимущество, маленькое достоинство и знаете в чем: дело в том, что когда я хожу по улице, то я близко к земле и всегда нахожу на асфальте разные вещи; зажигалки, старые зонты - ах, бывают с изогнутой ручкой! - кошельки; обычно пустые, но из кожи, с застежкой, красивые! - а еще мундштуки, щипчики, ножнички - ах, у меня вся квартира этим завалена! - многое, правда, негодно к употреблению, сломано, раздавленно, испорченно, но как приятно все же иметь все это дома, я не только мужские потери нахожу, но и женские; заколки, пуговки, шпильки, сумочки, дешевые кольца, браслетики из проволоки, - ах, вы не представляете, как приятно это все рассматривать, закрывшись от соседки, чтобы не дай Бог, не вошла бы за своим котом и не увидела бы меня за этим занятием - рассматриваением найденного! - не подумала бы, что я - свихнутый, хотя - свихнутый, конечно же, клептоман или как это там называется - не помню. Нехороший человек я. Признаюсь - нехороший. Я никогда не отношу найденное в стол находок, потому что уверен, что люди, потеряв что-то, прощаются сразу же, навсегда прощаются с потерянным, и сразу же забывают об этих вещах, никогда не ищут их, и в комиссонку я их не отношу, не могу продавать чужое, а просто любуюсь, рассматриваю все это и радуюсь, что я - такой маленький и нахожу благодаря моему росту такие замечательные вещи! Все разложено у меня по столам, по полочкам, зонты по стенам развешены, но это только на ночь, на ночь! - чтоб соседка не увидела, и вот я ложусь среди этого множества вещей, которые мне и не мне принадлежат, и смотрю, как зонты и зажигалки мои блестят в темноте - ах, как это красиво!

Зина. Когда вы позовете в гости?
Миша. Как только прибью на потолок зеркала, как у вас в вашей квартире! Накоплю денег, куплю зеркала и приколочу их туда! Я и не мог подумать, что это так красиво, и вот когда увидел это в вашей квартире...
Зина. (Хлюпает носом.) Я ненавижу мою квартиру!
Миша. Перестаньте, не нервничайте из-за этого чертова самолета - поздно. Знаете, мы жили в комнате с мамой и папой. У папы была машина - грузовик. Я помню даже до сих пор ее номер: 41-89 КЩВ. Папа приезжал к дому, ставил грузовик под окнами во дворе, садился обедать и машина на час принадлежала мне! Да, мне! Мы с соседскими мальчишками залезали в кузов и играли в "уголки"! (Хохочет.) Четыре игрока занимают уголки кузова в машине, а пятый пробует занять уголок, когда эти четыре меняются местами, перебегают... (Вытирает слезы, улыбается.) А в выходной день машина целый день стояла во дворе. Отец пил водку и пел про крылья и плакал... (Пауза.) Простите. Я действительно болтун и даже змею заговорил своим нудным голосом. Ее не видно и не слышно - не двигается...

Зиночка, Ниночка, что с вами?!
Зина. (Рыдает в подушку.) Ничего!!! Ничего!!! Ничегошеньки!!!!
Нина. (Рыдает.) Ничего! Ничего! Ничего!!!
Миша. Перестаньте, пожалуйста! Нина, какой у вас повод? Никакого! Завтра Новый Год, новая жизнь! А у вас, Зина? Самолет? Пусть летит! Даже лучше, что вы встретите Новый Год дома!
Зина. Нет у меня дома!!! Змеюшник у меня есть!!! Ничего мне не надо! Что - дом?! Четыре стенки?! Я одна, одна, понимаете?! Где я такого найду, как вы, Михаил Григорьевич?! Чтоб мне так по вечерам говорил бы, рассказывал про жизнь, про все вокруг, про портсигар вон, где, ну?!
Нина. Не плачь, Зина, перестань! (Рыдают обе.)
Миша. Вы еще найдете себе хорошего мужа!
Зина. (Села на кровати, закурила снова.) Какого?! Этих?! Как мои дружбаны?! Или какого-то другого? Где?! Вы выйдите на улицу, посмотрите, посмотрите вокруг, на прохожих: ведь не на кого же глаз положить, не на кого, ведь не лица у всех кругом, а рыла, сплошные рыла вокруг кругом, не так?! Вы в них только вглядитесь в тех, кто мимо вас бежит, посмотрите внимательнее, ну?! Я по радио слышала, что есть такое мнение, гипотеза, что ли, научно не доказанное мнение, что миллион лет назад человек - вывернулся. Ну да. То есть, раньше у людей все, что сейчас снаружи - внутри было. А потом человек свернулся и вот то, что у нас на лице на нашем есть - это и есть наша душа. А другая душа - ушла в тело, внутрь. Поняли? И вот те рыла, что вы видите вокруг, на улице есть - это и есть их души. Понятно? А дружбаны, докладываю как энергонадзору, - ворье, идиоты и рыла позорные. Один меня все таскал на фильмы со Шварцнеггером и Ван Даммом. Потом один раз по пьяни признался: "Завожу, говорит, тебя, Нинок, хочу с тобой переспать. Потому как, говорит, в этой демонстрации мускулов хотя и есть что-то педерастическое, но ты даже не представляешь, Зинок, как классно после таких фильмов с бабами трахаться!" Извиняюсь, но это я его - цитирую, гада. Понятно, нет? То есть, иди в кино, любуйся на настоящего мужика, а потом дома свет туши в постели, глаза зажмуривай с ним, с этим рылом. Ай, да что рассказывать вам, Михаил Григорьевич. Выйдите на улку, да поглядите. И на мужиков, и на баб. Туды-сюды годы свои раскидала, а такого вот как в кино все нету и нету, одни медузы кругом, квашни, слизняки.А я уже и старпень, уже и сороковник разменяла, уже и никому и не нужна...
Нина. (Плачет.) Зина, не надо, перестань...

Миша. (Провел пальцем по своему лицу.) У меня ужасная душа...
Зина. Самая страшная душа среди вас - я.
Нина. Некрасивее меня среди вас - нету. Страшнее меня только моя жизнь.

Зина. Только теперь я поняла, что я сделала не случайно эти зеркала! Это меня Бог надоумил! Чтоб я каждую ночь на свою безобразную душеньку глядела бы!
Нина. Почему я такая уродина?!
Миша. Зиночка, Ниночка, вы обе красавицы! Мы найдем вам мужиков! О, горе! В смысле, мы так хорошо, спокойно лежали, перестаньте, не разрушайте тишину, успокойтесь! А где наша змея, а где, а где?А ну послушаемте ее, где она, где она, она где-то тут ползает, а где она...
Зина. Она по канализаци фекалии рассекает, забудьте ее! А мы вот, лежим, тут, трио бандуристов...

Зина. (Перепуганно.) Что?!

Кто скачет там?!
Миша. Кто скачет, кто мчится в ночной тишине...
Нина. Это колготки порвались.
Зина. Какие колготки?
Нина. В которые ты лук на зиму насовала.
Зина. Я приказала, а ты совала. Это были крепкие, почти целые, английские колготки. Как они могли порваться?
Миша. Зиночка, Ниночка, не двигайтесь, не дышите, я понял! Это змей! Он захотел покушать, увидел на стенке человеческое туловище, полез к нему, начал есть туловище, проел дырку, лук начал сыпать и убил его! Ура! Конец! Еще полчаса полежим так и можем вставать!

Зина. Какой бред вы мелете, Миша. Совсем не в жилу. И не смешно. (Хохочет.) Если он ползает по ванной, то надо, правда, дверь захлопнуть, вызвать милицию и так далее. (Пауза.) Впрочем, черт с ним. Пусть ползает, где его душенька длинная скользкая хочет. Все равно. (Накрылась одеялом, молчит.)
Нина. (Вздохнула.) Я тоже думаю: черт с ним.

Зина. Впрочем, не так уж и плохо в моей квартире.Зараза, я вымазала тушью мое фээргэшное белье.
Нина. Есть специальные порошки, отстираем.
Зина. Да, не так уж и плохо. (Легла на бок, устроилась поудобнее.) Свет этот маленький тут, тепло, уютно, чисто. Зеркала, правда, эти чертовы оторву завтра же и подарю вам, Михаил Григорьевич, на Новый Год. Очень мне нравится в моей квартире, да, да! Михаил Григорьевич, рассказывайте про вашу: она такая же по метражу, окно, антресоли, да ?
Нина. И мне интересно.
Миша. Мы можем сейчас подняться и сходить ко мне - это три минуты.
Зина. Нет, будем лежать. Нужно все довести до логического, так сказать, конца. Мне интересно, что будет дальше. Ну, рассказывайте, как ваша комната выглядит, о чем вы думаете, лежа по ночам на кровати, ну?
Миша. (Улыбается.) О чем я думаю? (Молчит.) Милые, милые Зиночка и Ниночка! О чем может думать одинокий уставший стареющий мужчина, лежа по ночам на своей коротенькой - как раз по его росту - постельке? О том же, о чем, наверное, и вы, Зиночка и Ниночка. Лежу и думаю: зачем все? для чего все? почему все так, а не так? где цель? почему для всех - и больших, и маленьких - одинаковый исход, конец?.. А в последнее время стало еще страшнее: я просыпаюсь ночью и не помню ничего - кто я, где я, что я, почему я. Это состояние продолжается двадцать секунд, пока на меня не навалится весь груз прошедшего, прошлого, прожитого, но в начале, когда откроешь глаза и не знаешь - кто ты и зачем ты - , в начале, когда ты как новорожденный, когда не знаешь ни своего возраста, не знаешь себя - ни разу в зеркало не видел, не знаешь своих знакомых, не знаешь улиц, по которым ты ходил столько лет, не знаешь листьев, воды, солнца, моря, неба, воздуха, не знаешь горя и радости - не знаешь ничего: в эти двадцать секунд так сладко и так страшно, девочки мои. А потом рухнет на тебя скала, войдешь в ум, как моя мама говорила, все вспомнишь, всю свою жизнь и станет так скучно и тоскливо - и до самого пасмурного утра, зари, не спишь, ворочаешься, и снова и снова все время стучит в голове вопрос: зачем? для чего? почему? кто я? где я? отчего Жизнь и отчего Смерть? отчего и почему все, все?!

(Вытер слезы.) Я никогда не был счастлив. Я не могу вспомнить дня, когда я мог себе сказать: вот, запомни этот день, ты счастлив, потом - вспоминай этот счастливый день. Ни разу не было. Вот, разве что, сегодня, сейчас... Сегодня я счастлив, да.
Нина. И я. Сегодня. Только сегодня.
Зина. А я была один раз студенткой счастлива. В техникуме. Нашла в магазине хлебном на полу двадцать копеек, купила четыре пирожка с повидлом, такие - в солидоле, - вышла из магазина, весна, с крыши капает! - укусила пирожок, повидло с другой стороны вылезло и на пальто мне капнуло, я пальцем слизнула повидло, и шла по улице, жевала пирожок и такая была счастливая - от того, что весна, что солнце, что повидло капнуло, что пирожок горячий. Вот так. (Пауза.) Еду в первом классе, а вспоминаю мою помойку. Колбасы в холодильнике полно, а счастья - нету.

Миша. Я так хочу колбасы.
Нина. Я только что хотела тоже самое сказать.
Зина. И я.

Нина. Я бы сходила, но я так ее боюсь.
Зина. Кого?
Нина. Змеюгу эту. Змеину. Змеищу.
Зина. Никакой змеюги тут давно нету. Она бы дала чем-то о себе знать. Мы лежим тут так просто потому, что нам так нравится.
Нина. Ну дак сходить?
Миша. Никуда вы, Ниночка, не пойдете.
Нина. Нет, я пойду, Михаил Григорьевич, для вас!
Миша. Почему для меня?
Нина. Потому что вы голодны и я готова для вас рисковать жизнью!
Миша. Ниночка!

Нина. Ух!
Миша. Ниночка! Как вы можете?! Это опасно!
Зина. Для него она готова рисковать жизнью, а для меня - нет! Подруга, эх!(Нина и Миша смотрят друг другу в глаза, улыбаются, держат одну тарелку вместе.) Хвалит пялиться! Колбасу у меня спионерили! Ну вот, я тоже хочу есть! Дайте сюда!

Нина. (Вдруг.) Ах!
Миша. Что, Ниночка?
Нина. Я оставляла вас двоих одних.
Зина. Кто?
Нина. Я.
Зина. Скажи - чайник.
Нина. Чайник.
Зина. Мой отец начальник.
Нина. К чему ты это?
Зина. К тому, что ты вылетала на одну секунду.
Нина. Все равно.
Зина. Ах, успокойся. Михаил Григорьевич давно уже положил руку на мою ногу.

Нина. Как положил? Это правда?
Миша. Да, кажется. Там под одеялом темно.
Нина. Он на мою положил!
Миша. Ниночка, Зиночка, у меня две руки! Не надо ссориться. А сейчас обе руки вот, тут, на воздухе, видите? Сейчас мы едим, и даже выпьем,и я снова скажу мой знаменитый тост о женщинах - Зиночка еще не слышала!
Нина. Я не взяла стаканов, как же мы выпьем? Под тост надо чокаться.
Зина. И так чокнулись. Выпьем из горлышка.
Нина. Из одной бутылки все втроем?
Зина. Ну и что?
Нина. Но ведь это же почти что - поцелуй.

Зина. Ну и очень хорошо. Что ж тут такого? Почему мы с тобой не можем поцеловаться друг с другом и с Михаилом Григорьевичем? Есть повод нам не целоваться?
Нина. (Молчит, ест.) Действительно, повода нам не целоваться - нету. Давайте выпьем, поцелуемся.

Миша. "Друзья мои! Есть право у седого сказать вам всем приветственное слово!"
Зина. Ну, какой же вы седой?
Нина. Не перебивай! Мой Миша умеет произносить тосты и считает дикие суммы в голове, в уме!
Зина. Мой Миша, мой Миша, заколебала! Трундит! Имей совесть хоть в моем присутствии!
Миша. Секундочку, я еще не закончил. Итак, "приветственное слово! За наших женщин, дочерей народа, за красоту души их золотой! Пусть все сильнее любят год от года нас! Если мы любви достойны той!..."(Выпил, сел на кровать, ест.)

А теперь - споем! И хотя мне медведь на ногу, то есть - на ухо! - наступил - я запеваю! Три-четыре! "Мы едем, едем, едем в далекие края! Счастливые соседи! Веселая семья!..." (Нина и Зина хохочут, подпевают.) "Тра-та-та!Тра-та-та! Мы везем с собой кота! Чижика, собаку! Петьку-забияку! Обезьяну, попугая, вот компания какая! Вот! Компания какая!!!.." (Хохочут, хлопают в ладоши.)
Миша. А теперь, Ниночка, самое время вам показать нам ваш театр. Пионерский театр теней! Я уже видел, хотя посмотрю с удовольствием еще раз, а вот Зиночка еще не видела!
Нина. Ах, нет, я не могу, я стесняюсь!
Зина. Ладно, фука-ляка-бука-бяка - вперед.
Нина. Скажи волшебное слово, а то не буду.
Зина. Ну, пожалуйста, пожалуйста, давай, покажи, ну?
Нина. Обещай, что не будешь смеяться?
Зина. Да не буду. Обещаю. Давай!

Нина. Готовы?
Миша и Зина. Готовы!

Нина. Все. Будем спать. Михаил Григорьевич, ложитесь посерединке, чтобы никому не было бы обидно... Спать.

Нина. Спите.
Зина. Спите.
Миша. Спим.

Ах!
Нина. Что вы вздыхаете?
Миша. Жалко. Что все прошло - жалко. Знаете, о чем я думаю? Я думаю о том, что когда-нибудь все-все-все закончится, как и этот сегодняшний день, и мы все умрем. Понимаете?
Нина. Понимаю.
Миша. Слышите, Зиночка?

Спит, Зиночка. Спите и вы, Ниночка.
Нина. А вдруг она правда вылезет?
Миша. Кто?
Нина. Змея.
Миша. А вы тоже заметили, что она там в клетке в опилки зарылась и лежит?
Нина. Заметила. И Зина заметила. Может, закрыть клетку?
Миша. Не надо. У нее все равно зимняя спячка началась, до весны. Я большой специалист по общению с животными. Меня и птицы клевали, и собаки кусали, и чего только со мной не было... Пусть спит змея. Спите и вы, Ниночка. Спите и вы, Зиночка. Спите, девочки. Мои дорогие девочки. Спите. А я буду ваш сон сторожить. Завтра - а завтра будет завтра. Посмотрим, что будет завтра. Другая жизнь завтра. Спите, Ниночка, спите,Зиночка, а я вам песенку спою тихохоько: "Мы едем, едем, едем в далекие края! Счастливые соседи! Веселая семья! Тра-та-та!Тра-та-та! Мы везем с собой кота! Чижика, собаку! Петьку-забияку..."

апрель 1995 года