Новое пространство Мы начинаем наш журнал с публикации тех, кто молод и, в большинстве своем, не очень известен. Мы не забываем о том, что журнал - это не один-два первых номера, в которых, конечно же, не все получится и не все задуманное воплотится. Журнал - это путь, это дорога, по которой мы собираемся идти, исправляя собственные ошибки и стремясь к недосягаемому совершенству. Не надо питать иллюзий: выдающиеся, потрясающие пьесы - явление редчайшее. К тому же мир искусства, мир театра - это и мир Случая. Слабые пьесы расцветают в исполнении сильных артистов. Замечательные пьесы годами не могут найти дорогу на сцену. Умение угодить сиюминутным вкусам приводит, и часто, к успеху. Нежелание учитывать реалии театра делает судьбу драматурга весьма непростой. Замечательные ремарки есть у Г. Ибсена в "Пер Гюнте": "Пер Гюнт рубит строевой лес...", "Сольвейг прибегает на лыжах с равнины". Ибсен, как никто, знал реалии театра, но его великий дух был выше этих реалий. Трагичны судьбы пьес. Десятилетия запрета сказались, конечно же, на судьбе великой комедии А. В. Сухово-Кобылина "Смерть Тарелкина". Все как бы знают, а как бы и не знают Не знают и в мире. Да и как перевести на чужой язык: "Ну, Расплюев, исполать! Необычайную ты вещь удрал!". Художественный театр рискнул и принял к постановке провалившуюся пьесу неудачливого драматурга. Оказалось - "Чайка". Но это теперь. А тогда ведь только ленивый не ругал Антошу Чехонте за навязчивую идею пьесы писать. Ушел из жизни, так и не понятый театрами, Александр Вампилов. Борьба театров за выживание, стремление во что бы то ни стало наполнить зал - вещь естественная и понятная. Но как никогда остро встает вопрос о самом смысле и назначении театра сегодня. Российский театр, в лучших своих образцах, никогда не был коммерческим предприятием. Люди искусства во все времена делились на тех, кто шел в "услужение" - к властям ли, к богатству, к растерявшейся толпе, был их рабом и презирал их, и на тех, кто творил свободно, "для себя", творил вопреки и наперекор, - и вдруг иногда это становилось достоянием всех. Цинизм всегда знает, что нужно сегодня "маленькому человеку", он всегда угадает его нехитрые, обыденные желания и подаст ему то, что тот ожидает. Наше театральное искусство на распутье. Дальнейшее движение к своему Бродвею "второй свежести" или же непростое вспоминание основательно забытого - отечественной театральной культуры. Сегодня театр висит в воздухе, ни на что не опираясь. Как призрак. Кажется, у этого театра не было прошлого. И будущее смутно. Нет главного. Во имя чего все это бегает, прыгает, мигает фонарями, кланяется, улыбается, одерживает победы, терпит поражения? Во имя чего? Основательности нет - как сказали бы в старые времена. Основы нет - сказали бы сегодня. Законы жизни нашей страны во многом безнравственны. Но вот парадокс: все,что не имеет высокой и прекрасной цели, - на этих бескрайних просторах обречено. В 70-80-х годах ушли со сцены и из жизни почти все "старики", детство и юность которых пришлись на начало века. И когда я думаю о них и пытаюсь понять, что же было в том поколении такого, чего явно не хватает сейчас, то вдруг понимаю, что эти "старики" родились и воспитывались в той, другой России, детьми которой они всю жизнь и являлись, и через кошмар нашей жизни они, вольно или невольно, несли с собой дыхание той незабываемой страны. Они были ее слабыи отголоском. Мы все - дети уже других времен. Нас тянет назад,в прошлое, которое мы знаем плохо. Нас угнетает безнравственность дней сегодняшних. И к нам неумолимо приближается 2000 год от Рождества Христова, а смена веков и тем более тысячелетий в истории человечества всегда сопровождалась могучими катаклизмами, изменениями, рождением новых надежд и новых иллюзий. Людей, имеющих право называть себя русской театральной интеллигенцией, немного. И не они сегодня "правят бал". Впрочем, "править бал" истинная русскаяи нтеллигенция, слава Богу, не умела никогда. Слишком многое надо начинать заново. Вспоминать, что такое честь и достоинство, данное слово, что такое умение говорить то, что думаешь, что такое твоя профессия, в конце концов. История русского театра - это в первую очередь история русской драматургии. Может, это и покажется кому-то обидным, но ведь и в Библии сказано: "В начале было Слово". Я считаю, что такого количества талантливых, неординарных драматургов, как в России, нет ни в одной стране мира. Разница только в том, что "там" талант при удачном стечении обстоятельств может рассчитывать на серьезный успех и поддержку, и рекламу, порой даже преувеличивающую истинную степень одаренности. У нас же драматургический талант, как и всякий другой, при любом стечении обстоятельств по-прежнему может рассчитывать в лучшем случае - на равнодушие. Система отработана до автоматизма. В общем-то никто никому не нужен. И дело не в тех или других "плохих" людях. Просто - страна такая, так устроена. Так ее "обустроили". Как будто в воздухе носится: "Уезжайте, уезжайте отсюда. Не будет вам здесь жизни. А если и будет, то будет эта жизнь глупа и бессмысленна до умопомрачения". Всякий человек, отваживающийся у нас что-либо "создавать", сталкивается, как правило, с агрессивным, почти инфернальным противодействием. И создание журнала здесь не исключение... Непонимание между театрами и драматургами зашло слишком далеко. Нам может не очень нравиться то, что пишется сейчас, но, скорее всего, новый театральный взрыв наступит тогда, когда театры и драматурги найдут друг друга. Пока этого нет. А есть просто дорога, по которой мы все бредем, спотыкаясь, и с недоверием поглядываем друг на друга. Думаю, это особенность именно российского театра - расцветать вместе с драматургией и вслед за ней. Можно сколь угодно замечательно ставить классику. И будет успех. Но только сегодняшнее слово, сказанное со сцены открыто, ясно и талантливо, может дать импульс новому движению театра. Уж больно душно в нашем Отечестве. Невыносимо душно. И, осознает это зритель или нет, он все равно ждет со сцены сегодняшиих слов, о сегодняшнем дне. Но кто скажет эти слова? И как их сказать? Новый журнал, как и всякое новое дело, это в первую очередь - новое пространство. Пространство создано, оно живет, существует, открыто для талантливых людей. И уверен: оно появилось на распутье и вовремя. Алексей Казанцев

Спешите делать журнал Перед вами наш новый журнал, читатель. Тот, кто удивится его названию, пусть обратится к названию любого другого, уже давно известного, знакомого издания и на секунду представит себе, что и оно было когда-то напечатано и произнесено впервые и было неопределенно и условно. Имя - великое дело,что говорить, с именем вяжется судьба. Мы хотели бы зашифровать под "Драматургом" не профессиональное определение, не еще один театральный журнал, а нечто более принципиальное, высоту планки, что ли, как теперь говорят. Драматургия считается наиболее сложным и высшим жанром литературы. Почему - Бог знает. Все эти разделения: проза, драма, поэзия - школярские и всегда примитивно-условные. В литературе есть только один жанр - поэзия, или, по-старинному, изящная словесность, то есть способность по-особому, необыкновенными словами и способами создавать нечто подобное самой божественной жизни. Мы живем в эпоху "массового искусства", - подозрителен смысл самого этого словосочетания, - но тем не менее это так: XX век вместе с демократией и техническим прогрессом низвел искусство до утилитарной, потребительской обыденности, оскопленности, высокое низвел, низкое возвысил, утратил критерии, перемешал чистых с нечистыми, спутал где кто, кому нравится арбуз, а кому свиной хрящик. Мы долго были свидетелями тому, как невежество и ничтожество судило и рядило, все меряло на свой аршин, командовало и объявляло антинародными и "нашему" искусству не нужными и вредными великих поэтов, музыкантов, живописцев, - тысячи художников были уничтожены просто физически, почти за иной цвет кожи, за иной строй речи и мысли... В дни Французской революции Стендаль сказал: погодите, погодите, еще неизвестно, кому лучше служить - герцогу Гизо или своему сапожнику. К сожалению, пророчество вполне сбылось в несчастной России: художникам пришлось весь свой век служить сыну сапожника, злобному, хитрому бесу. (Тем удивительнее судьбы тех, кто оставался на высоте, не изменял Божьему дару ради чечевичной похлебки, служил поэзии и свободе.) Теперь мы все-таки застали чуть иную эпоху: возврата ценностей, смены декорации на более достойную человека. Другие понятия у людей появились, другие запросы, умение различить. По-ни-ма-ние приходит, что такое хорошо, что такое плохо. Еще не очень-то, конечно, не очень, но все же... Проблески есть. И потребность. Тьма мракобесия и торжество посредственности, как ночь зарею, должны смениться возрождением. Когда-то варвары раскопали прах у себя под ногами и отыскали шедевры. В искусстве не бывает прогресса. Каждый из нас каждый день возвращается к образцам. Всеобщую культуру нельзя всю разом арестовать в одну ночь. Слава Богу, нам остались даже Эрмитаж, Румянцевская, Щедринская и Казанского университета библиотеки, и живы Большой, Малый и Художественный театры. Нет Храма Христа, но стоял и стоит торжествующе над яичной скорлупою перетрескавшейся Москвой великий и торжествующий Кремль. Чуть оправившись, мы нашли заново национальные и мировые шедевры, опять, словно в музее на лавочке, сели перед ними и любуемся, учимся. Мы вновь способны к созерцанию,- это же удивительно! Неправда, что все погибло - литература, театр, музыка, что никому ничего не нужно. Нет, конечно. Пока люди живы, их мир, надо думать, останется все таким же, и будет в нем и одно, и другое, и третье. "Пожар способствовал ей много к украшенью", - сказал когда-то Грибоедов о восстановленной после войны 12-го года Москве. Давайте исходить из этого. Пусть по-детски,наивно, но предпочтительнее, нам кажется, сегодня думать, что русский сказочный Иваи-царевич из котла с кипящим молоком непременно должен выйти краше прежнего. Мы хотим занять именно такую позицию: содействия возрождению нашей культуры в ее лучших образцах. Мудрено. Да, разумеется. Но замахнуться не грех. Наш первый номер весьма конкретен. Он посвящается молодой современной драматургии, ее Любимовскому фестивалю 1992 года. ...Когда-то я сам привез эту идею с берегов Атлантики, из штата Коннектикут. Там, в городке Уотерфорд, где жил наипервейший американский драматург Юджин 0'Нил, проходит ежегодный фестиваль новой пьесы: из 600 - 700 пьес выбирают 14, чтобы разыграть их вчерне, вне театральных стен, обсудить и оценить. Три года назад мы тоже попробовали и провели впервые такой всесоюзный (еще!) фестиваль-конкурс. В 1992 году, заручившись поддержкой Конфедерации театральных союзов, Министерства культуры России и надежных спонсоров, собрали уже второй, новый фестиваль. В чем идея? Не конкурс,не награда лучшему произведению, а работа с теми пьесами, которые отобраны предварительно. Пьесы раздаются молодым преимущественно режиссерам и актерам, те готовят их буквально в несколько дней и показывают, прочитывают вчерне, без костюмов, разумеется, и декораций, по-домашнему, а затем идет обсуждение и оценка. Виден сегодняшний процесс, его достижения и недостатки, его масштаб. Важно просто познакомиться, поглядеть друг на друга,- неужели есть еще другие психи, которые пишут пьесы?! Профессиональная школа?.. В какой-то степени.Но - одноразовая, как шприц. ...Смотрю телефильм о нашем фестивале (кстати, удачный, на мой взгляд, спасибо его авторам). Экран фотографически точно, картинно изображает то, что есть на самом деле в несчастной этой Любимовке: какие развалюхи, прах деревянный и каменный, сгнили ступеньки, крылечки, терраски, раскрошился кирпич, разбита штукатурка со следами желтой да белой ампирных красок, столь типичных для старинных усадеб, бревна съели сырость и жуки, чердаки провалились вовнутрь, а паркеты в подвалы, дыры зияют, дверей и рам давно нет... Вот в этом доме, в мезонине, говорят нам за кадром, гостивший у Станиславского Чехов писал "Вишневый сад". А вот мостки, он, бывало, удил рыбу... Боже ты мой, какая разруха, какие убытки, как говаривал тот же Антон Павлович. Но самое замечательное, что погибшая усадьба погружена в ослепительно-зеленый июнь, в подмосковное роскошное лето, и вековые деревья колышут кроны вокруг, словно водоросли подводного зеленого царства. Сама природа вселяет в нас надежду и велит трудиться. Как сказано в старинных стихах: лес трудится, как может,- он растет. Михаил Рощин

Вернуться в раздел драматургии Вернуться на главную страницу сервера Copyright © 1998 журнал "Драматург" Страница подготовлена Игорем Овчинниковым и Артемием Лебедевым (Art.Lebedev Design Studio) pochta@theatre.ru