Театр на Таганке: Глеб Черепанов о работе в проекте «РЕПЕТИЦИИ»

«Очень обрадовало то, как тепло принял нашу постановку зал, мы даже не ожидали такого замечательного отклика. У меня, конечно, свой счет и свой анализ – что удалось сделать, а что нет. Так что в моих ощущениях от того, что собственно произошло сегодня, мне еще предстоит разобраться.

Но это моя внутренняя кухня, скажу только, что чувства у меня разные, и естественно, за 7 дней придумать форму, обжить ее, артистам наполнить собой, чтоб она была не только формой, а зажила на сцене, практически невозможно, на это требуется время. Конечно бывает изредка, когда в лабораториях, в эскизах случается чудо – от драйва, от адреналина, от стресса… но кстати, часто потом это чудо крайне сложно повторить. И часто такие эскизы спектаклями не становятся, и все вспоминают, что вот как было хорошо в тот день, а сейчас уже не то. Почти всегда так происходит, когда эскизы удаются на ура.
Теперь я думаю, если будет продолжение работы, основная задача наполнить эту форму, которая пока только поверхностная и внешняя, содержанием, в том числе эмоциональным. Выправить ритмы, темпы, додумать и придумать артистам полноценные роли, а не только их внешнюю поверхностную структуру, которую мы так – очертили – за эти 7 дней. Работа предстоит большая, она только началась, собственно ничего сделанного, такого, чтобы успокоиться, нет. Наоборот, повторю, если будет ее продолжение, показ – это повод для большой дальнейшей работы.
Так что мысли и ощущения у меня рабочие. Я смотрел показ именно с точки зрения того, что еще нужно и предстоит делать, где улучшить, где убрать, добавить, и мыслей у меня много.
Я с трудом смотрю свои работы в первый раз. Первые прогоны всегда стресс, для всех участников, и для меня особенно. Все начинает собираться, складываться, обнаруживается все, что не клеится, не состыкуется, неустоявшиеся темпо-ритмы просто травмируют… На рождение и оттачивание спектакля нужно время, а эта пьеса требует его особенно.
Приступая к „Дракону“, я решил, что лучше попытаться поставить его целиком, нежели отрывок или несколько сцен. Некая концепция изначально у меня была, финал был в голове, в работе же, даже семидневной что-то поменялось, что-то артисты предложили, что-то я додумал. Продукт, который мы выдали, возможно и очерчивает окончательный вариант, хотя в театре нет ответов, можно только предполагать, и все может видоизмениться, не полностью, конечно. Но намертво держаться за сегодняшнее мы не будем, ведь можно прийти к чему-то гораздо более интересному. Останется мысль – о чем мы делали спектакль, потому что это – о чем – благодаря финалу, произошло, останется способ существования, а за какие-то сцены или текст мы не станем держаться.
Дальше суд зрителей. Ведь бывает так, что даже мысль отторгает, ты начинаешь спорить не со спектаклем, а с мыслью, которую он несет. Уже не думаешь про то, как спектакль на тебя воздействовал, как был сделан – плохо ли, хорошо, а начинаешь спорить с мыслью. В нашем же случае, мне кажется, о чем – предельно ясно.
Работой с артистами я доволен, доволен и тем, что поработал вне сложившегося за последнее время круга своих артистов. Со своими ты говоришь на одном языке, было же, если вспомнить, у больших мастеров – их артисты уже энергетически улавливали и понимали, что режиссеру нужно. У нас ничего подобного и не могло быть, и с моим устоявшимся коллективом вначале было обретение общего языка. Общее впечатление у меня очень хорошее, артисты, как я и сразу говорил, соскучились по работе, по ролям, по своему индивидуальному проявлению, по публике. Они были готовы, были открыты, и мне кажется, период притирки и понимания у нас начался. Продолжится ли – посмотрим. Когда делаешь вместе несколько работ, то возникает чувство – любовь. Вот здесь хотелось бы этого тоже».
В моем случае очень сближает выпуск. Когда вы целыми днями рождаете что-то, происходит внутреннее проникновение и контакт. У нас была ситуация спринтерская, но впечатление очень хорошее. Я вижу, что у этой труппы, какие бы разные режиссеры сюда не приходили, большие перспективы. Здесь есть совершенно различные артисты на любой вкус, они очень оснащенные, несмотря на паузу в работе, и пластически, и вокально, поют, играют на музыкальных инструментах, они работали с крупнейшим режиссером, а это дает отпечаток на всю жизнь. У меня, повторю, очень хорошие ощущения от работы с ними, дай им Бог, потому что труппа отличная.
И напоследок скажу, пьеса очень непростая, как и весь Шварц. Если эту непростоту вытащить, тогда она правильно наполнится. Это трудно, есть серьезные подводные камни в отлично сделанной пьесе, которую кажется – просто бери и ставь, так она прекрасно выстроена. Нет, есть очень самодостаточные, опасные для режиссера авторы.
Так что тут – работать и работать“.

Беседовала Елена Соловьева

Театр на Таганке: Семен Серзин о работе в проекте «РЕПЕТИЦИИ»

У меня, безусловно, остались хорошие впечатления от работы над эскизом. Мы с артистами работали увлеченно, и, по-моему, нашли между собой контакт и понимание. Для меня это – первоочередное.

Я узнал артистов, готовых к очень серьезным глубоким постановкам. Это было прекрасно. И в этом же таилась некоторая трудность, даже не трудность, а такое досадное сожаление, что из-за предельно сжатых сроков нам приходилось эти глубинные вещи, которые они могут и хотят играть, промахивать, пролистывать просто из-за недостатка времени. Я с такими большими мастерами работаю первый раз в жизни. Они как-то сразу ухватывают суть, и тогда очень хочется сейчас же начать в этой сути разбираться, но надо идти дальше, у нас всего неделя, и мы идем, и так это жалко оставлять…
В этой пьесе, чем она тоже привлекает, у всех полноценные, многоплановые роли, а у нас в эскизе работа с актером началась – по-хорошему, вот сегодня она началась. Народные артисты сыграли, конечно, за счет своего мастерства, каждый сыграл, как умеет. Распределение сложилось очень точно, показ это подтвердил. 
Я считаю, что в качестве эскиза у нас состоялась правильная работа, нам удалось, думаю, показать намерение в целом. Для меня этот показ важен еще тем, что он выявил и слабые стороны, ценно то, что говорили зрители, посмотревшие эскиз, и эксперты. Я яснее вижу некоторые свои изначальные ошибки. Повторю, это актерская пьеса, в ней работа с артистами – самое главное. Персонажи неоднозначные, в них есть и скрытое, противоречивое, подспудное и явное, и надо очень углубляться именно в характеры, психологию, состояние душ героев, их истории, а нам пришлось – такие условия – просто по макушкам скакать. Эти артисты справились, они так сильно зазвучали, может быть еще и потому, что у них, кроме дара, огромный опыт за плечами – это не отнимешь.
Я получал огромное удовольствие от работы с ними, истинное удовольствие. Ведь с мастерами и себя чувствуешь лучше, словно сам над собой поднимаешься, это прекрасное ощущение. 
Я очень доволен, но без эйфории, а разумно доволен, я чувствую, что мы как-то правильно бросили зерна в землю… Эльзы, название, кстати, мало кому нравится, а мне – напротив. Много пластов в эскизе выпало, это неизбежно в такой короткий срок, например, у героини – мы предельно сжали все ее монологи, сделав упор на одну, пусть главную составляющую, это любовь. А ведь там есть и ощущение родины, чувство дома, проблема идентификации себя – где я, кто я – я, человек, изначально потерянный. Куда-то меня привезли, поселили, вот тебе родина.
На первой репетиции Юрий Николаевич Смирнов высказал интересную мысль: два одиноких человека нашли друг друга в своем одиночестве. А находит она когда – только на 76-м году жизни действительно находит себя, понимает – кто она есть. Разве не трагедия тут?
И много, много еще есть в этой пьесе направлений и тем, оставшихся пока в стороне, собственно само ее наполнение осталось. Что делать – это лаборатория, эскиз, и такие потери неизбежны. Теперь подождем, что решит экспертный совет, если одобрит, с радостью продолжим. Вообще, если сказать честно, приступая, к эскизу ли, к полноценной ли работе, я боюсь знать, что и как я буду делать. Ощущение – про что делать, у меня есть, в данном случае это любовь, трагическая любовь. А как делать я не могу точно знать, да и не хочу еще и потому, что для меня важен прежде всего артист, и я исхожу в работе именно из того, какой он. Я же не представлял – какой он, Юрий Смирнов, какая Любовь Селютина, вот теперь знаю.

Беседовала Елена Соловьева