Театр на Таганке: АЛЕКСАНДРА ТОЛСТОШЕВА: «МЫ ВСЕ СТАРАЛИСЬ ПОНЯТЬ, КАК СУЩЕСТВОВАТЬ ПО-ДРУГОМУ»

Режиссер «Ужасных детей» Александра Толстошева рассказала о своих впечатлениях после показа эскиза спектакля.

Начну с главного. Я безумно благодарна своим артистам — Лизе Высоцкой, Юле Стожаровой, Никите Лучихину, Саше Марголину. Признательна нашему помрежу Мире Ардашевой, которая, кроме того, что носилась со всеми возникающими в ходе репетиций проблемами, так еще, как мне кажется, стала участником этого эскиза наравне с артистами. Спасибо звукорежиссеру Андрею за то, что терпеливо разбирался со всеми нашими техническими заворотами. Благодарна за то, что они поддержали нечто, что казалось им не совсем ясным. Не просто поддержали, а как-то отчаянно в это бросились, я бы сказала. Было очевидно сразу, что сложностей возникнет очень много – и с материалом, и со сценарием, и с формой, и, главное, – с манерой актерской игры. Но ребята абсолютно и безоговорочно мне поверили. И, конечно, меня поразило их невероятное желание работать. Просто на износ. Научиться играть на бас-гитаре за семь дней (пальцы — в кровь) – пожалуйста! Освоить игру на ударной установке – пожалуйста! Вот это восхищает.
Сказать сегодня, что «получилось – не получилось» в эскизе, внятно и осознанно я не смогу — должно пройти немного времени. Если честно, я не ожидала от ребят такой открытости. Без нее ничего бы не вышло. Было ясно, что времени в обрез, а работы с артистами — безумное количество, причем скрупулёзной. Самым простым оказалось сделать музыкальные номера, поскольку все актеры невероятно одарены музыкально. Самым сложным — обозначить и решить, как играть и про что. Не хватило времени на то, чтобы добиться того, о чем мы договорились. Поэтому эскиз получился очень угловатым, рваным, с сюжетными дырами и провисами.
Все вопросы, связанные с инсценировкой и жанром, как мне кажется, – вопросы к манере актерского существования. Я предложила своим артистам отказаться от некоей «острой псевдопсихологической» манеры игры. Все они очень темпераментные, причем с таким открытым и невероятно смелым темпераментом, что, естественно, мгновенно встретилось с моим режиссерским решением. История Кокто настолько уязвимая и пограничная, что в столкновении с конкретным ортодоксальным психологизмом бытовой драмы начинает граничить с пошлостью. И вот, уходя от этого, мы все дни старались понять, как существовать по-другому.
Не секрет, что я учусь у Юрия Николаевича Погребничко, играю в его театре, работаю с его артистами, поэтому, естественно, предложила то, что мне близко, и то, как меня учат здесь, – играть и ставить. А это – уже другая грань кристалла, и мы начали на ней работать. Могу сказать, что в процессе у нас очень многое получалось. Конечно, когда появилась публика, произошло некоторое смещение. Это нормально. Тем более, что у артистов не было полной уверенности, что играть так — это правильно. Самое удивительное, что они совсем не сопротивлялись и с интересом включались в процесс. За это ребятам огромное спасибо!
Для меня эта неделя репетиций – невероятный опыт. Я впервые работала с незнакомыми артистами – надо было их в любом случае как-то зацепить, а потом и все время цеплять, не расслабляться. Я, наверное, только через несколько дней пойму, как нужно было на самом деле расставить приоритеты. Участие в проекте — это бесценный опыт.
Вот я это все говорю, а на самом деле я просто сижу и не понимаю, как все это могло произойти! Не хочется расставаться…

P. S. Экспертный совет предложил Александре Толстошевой поработать с материалом и переписать инсценировку спектакля, чтобы в дальнейшем представить новый эскиз «Ужасных детей». Удачи!

Театр на Таганке: ДЕНИС БОКУРАДЗЕ: «Я МОГУ СКАЗАТЬ, ЧТО ИСТОРИЯ СЛУЧИЛАСЬ»

Режиссер эскиза спектакля «Старший сын» Денис Бокурадзе поделился впечатлениями от участия в проекте «Репетиции».

Я рад, что актеры мне доверились. Я не знал, произойдет ли это, но творческую группу заинтересовал мой замысел, и ребята пошли за мной. Это очень важный момент. Актеры смело вошли в процесс и стали пробовать те вещи, которые им были не свойственны. В частности, Сергей Ушаков начал открывать в себе драматические нотки, а он, насколько я знаю, очень хороший комедийный актер. Здесь он стал раскрываться совершенно с иной стороны, и это порадовало.
Могу сказать, что история случилась. По крайней мере, то, что я хотел попробовать сделать с этим материалом, мы успели сделать и показать зрителям. Я очень благодарен актерам – хорошая команда собралась. Конечно, кто-то включался в роль быстрее, кто-то, в силу своей психофизики, медленнее, но по распределению – да, они оказались все на своих местах. Ребята проделали огромную работу: и массивы текста выучили, и последовательность действия запомнили, и характеры обозначили. Но пока это только заявка на будущий спектакль и на полноценные актерские роли. Впереди нас ждет колоссальная работа: это и доскональная проработка характеров, деталей, типажей. Ее надо вести методично, долго, кропотливо – реплика за репликой плести дальнейший рисунок спектакля.
Дальше, может быть, что-то и изменится в реализации первоначальной версии спектакля, но это уже детали. В целом — вся структура останется, но предстоит задача — через характеры, сценографию, костюмы — всё соединить с сегодняшним днем. В общем, над всем этим буду думать, искать.
В процессе работы над эскизом я старался никому ничего не навязывать, а делал так, как сам это ощущал, через свое мировоззрение. Возможно, кому-то эта история покажется неинтересной, а у многих, наверняка, найдет отклик в душе, и это будет замечательно.
Если говорить про атмосферу, то мне было комфортно: нам удалось найти общий язык с артистами. Безусловно, этот опыт — попытка открыть и показать себя — очень важен и интересен.
А впереди всех нас ждет увлекательная работа! Есть интересные мысли и определенные идеи, и нам предстоит много трудиться, чтобы их осуществить. Сейчас, когда мой эскиз принят для дальнейшей работы в Театр на Таганке, внутри столько эмоций! Столько радости от того, что это все произошло!!! Спасибо театру, актерам и зрителю за то, что поддержали и поверили!

P. S. Напомним, что спектакль Дениса Бокурадзе «Старший сын» в скором времени появится в афише Театра на Таганке. Желаем удачи!

Театр на Таганке: ЮЛИЯ АУГ: «ДЛЯ МЕНЯ НЕВЕРОЯТНО ЦЕННО, ЧТО Я НАШЛА ОБЩИЙ ЯЗЫК С АКТЕРАМИ»

Режиссер «Клятвенных дев» Юлия Ауг поделилась своими наблюдениями после показа эскиза.

Удивительная вещь: с одной стороны, пьесе «Клятвенные девы» не хватает театральной драматургии, именно театральной, потому что литературная драматургия налицо, а с другой — не часто находится такой материал, где все роли интересны и значимы.
Я согласна с экспертами и публикой, что пьесе не хватает драматургии. Зритель начинает понимать, что происходит на сцене даже не в середине, а только в последней трети действия. 
И вместо того, чтобы следить за последовательностью повествования, он напряженно пытается разобраться в запутанных родственных связях и сложных для восприятия именах. Ему непонятно, почему одна героиня постоянно плачет, а другие персонажи ненавидят друг друга. Это не считывается из происходящих на сцене событий. Получается, что сюжет про одно, а трагедия — про другое.
Когда я читала пьесу, у меня сложилось одно впечатление. При её разборе в режиме реальных репетиций я обнаружила столько провалов! Их надо было заполнять с помощью какого-то режиссерского хода.
Сейчас я уже понимаю, что надо было, например, дать нужную информацию с самого начала, как это делает хор в греческой трагедии, а дальше все только следят за происходящим. Такой ход, назовем его «телеграммой в зрительный зал», безусловно, мог бы сработать. С самого начала можно было думать именно в сторону греческой трагедии как формы. Ввести хор, который рассказывает зрителю некую предысторию. Хор – голос свыше, а люди уже существуют на его фоне. Тогда на откуп хору мы могли бы отдать все ремарки пьесы. И теперь я, как режиссер, должна принять решение – пойти ли этим путем, тем более, что трагический градус пьесы высок, её повышенная эмоциональность оправдана, и актеры со всем этим справляются, или искать другие приемы.
Пока мне самой интересно, что я решу: искать новый ход или брать другой материал, чтобы снова работать с этими замечательными актерами. В ходе работы они открылись, и это – самый главный результат. Когда весь экспертный совет в один голос твердил мне про потрясающие актерские работы, в частности, про двух актрис, которые открылись так, как никто не ожидал, и показались в новом – и каком! – качестве, вот этот человеческий и актерский результат для меня вообще круче всего. Со всем остальным можно справиться. Поэтому уже сейчас могу сказать, что работа с этой или другой пьесой, но с той же прекрасной компанией, обязательно случится.
Для меня эта лаборатория прошла полезно. Невероятно ценно то, что с большей частью актеров я не только нашла общий язык, а мне стало с ними по-настоящему интересно. Я видела, как они меняются, готовы слушать меня и идти навстречу. Самое дорогое для меня — видеть, как то, что ты делаешь, отзывается в актерах, и они начинают отдавать тебе то, что ты в них вкладываешь. Здесь это произошло. Я очень рада.
А самое тяжелое мое впечатление – это то, что в силу каких-то причин, может быть, даже в силу моей неубедительности, в некоторых актерах так и остался некий протест – протест против моих предложений или моего способа работы. А когда актер, репетируя, находится в протестном состоянии, это не просто тяжело, но ещё и абсолютно бессмысленно. Потому что для меня театр – это все-таки существование людей, которые добровольно, я не вижу смысла в насилии, трудятся вместе. Они со-трудники. Они – режиссер и актер – идут навстречу друг другу. Добровольно. И это, наверное, главное.
Не могу сказать, что я сделала все, что хотела. Для меня самое ценное, что есть процесс и есть явный результат. И это очень круто. И есть финал. Финал мне самой кажется удачным, потому что, благодаря ему, я поняла: если главный герой стал клятвенной девой вследствие своего собственного желания и самостоятельного решения, то над девочкой совершено очередное насилие. И в этом колоссальная разница.

Записала Елена Соловьева