Самое первое и наиболее яркое впечатление от Сибири - ослепительно белый, хрустящий под ногами снег, не знающий что такое химическая соль. Однако невообразимые коренному москвичу сугробы и утрамбованные колесами машин дороги (от снежной подушки не очищаются даже автотрассы!) - не единственное, что привлекло внимание автора этих строк в Сибири. Одним из главных декабрьских событий стал Второй Международный Рождественский фестиваль искусств, проходивший в городе Новосибирске.

Начало фестиваля, впрочем, не обещало ничего хорошего. Спектакль Новосибирского молодежного театра "Глобус" "Две маленькие трагедии" (по произведениям Пушкина) - первый из увиденных автором - не выдерживал, к сожалению, никакой критики. Дело не только в том, что объединив в рамках одного спектакля "Каменного гостя" и "Русалку" (которую Пушкин отнюдь не включал в число своих "маленьких трагедий"), режиссер Вениамин Фильштинский (Санкт-Петербург) не потрудился хоть чем-то оправдать это (робко-испуганные девушки в белом, ненадолго и непонятно зачем мелькнувшие на сцене в начале "Каменного гостя" - не в счет). Даже более чем непритязательная сценография Александра Орлова (Санкт-Петербург), загромоздившего сцену вращавшимися время от времени деревянными кругами ("колесами Фортуны", надо полагать) - не могла серьезно расстроить. Потрясло иное. Актеры. Фальшивые интонации, откровенно плохая, с чудовищным нажимом и перебором игра... Комментарии? Давайте обойдемся без них...

Хотя далеко не все показанные в Новосибирске спектакли были достойны похвал, однако столь неприятных эмоций ни один из них, к счастью, больше не вызвал.

Музыкальный раздел фестиваля, представленный гораздо скромнее, чем драматический, так же заслуживал внимания. Например, в день закрытия состоялась премьера оперы Дм.Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда" в постановке известного немецкого дирижера Гюнтера Кеннеманна (директора оперного театра в городе Карлсруэ, приютившего в свое время "Пиковую даму" Юрия Любимова и Альфреда Шнитке). Не имев возможности побывать на этом спектакле, ограничимся рассказом о показанной в рамках фестиваля опере Джузеппе Верди "Отелло".

Поставленная в Новосибирском государственном академическом Театре Оперы и Балета 16 лет назад, она была восстановлена известным в прошлом тенором Валерием Егудиным в ноябре 1996 года. Не ограничившись ролью режиссера, Егудин решился выступить в заглавной партии Отелло, лишний раз доказав, что с годами голос певца, к сожалению, не становится лучше. Актер пел вяло, невнятно, неверно.

Главным героем новосибирского спектакля стал Яго в исполнении солиста Бернской Оперы Ивана Консулова. Консулов создал образ сильного, опасного и чертовски обаятельного мужчины, с демоническим сарказмом и нескрываемым наслаждением плетущего свою интригу. Его Яго дьявольски хитер, изобретателен и многолик (и холодно-жестокий, и вкрадчиво-льстивый - он одинаково убедителен).

Образ Яго привлекал Верди, сконцентрировавшего действие вокруг конфликта Отелло и Яго, пожалуй даже больше, чем фигура Отелло (недаром, вначале он хотел назвать оперу именем Яго). "Яго - это Шекспир, это человечество... то есть одна часть человечества - порочная", - писал композитор. Поэтому смещение акцентов, произошедшее в спектакле, в общем-то неудивительно. Примечательно другое. Иван Консулов запомнился скорее как замечательный драматический, нежели оперный актер: вдохновенной, изобретательной игрой он с лихвой компенсировал несовершенство своего голоса (звучавшего недостаточно сильно и чуть глуховато).

В целом же спектакль не подарил ярких музыкальных впечатлений, но и разочарования были не слишком велики.

Одним из самых интересных событий фестиваля стал показ двух работ петербургского Малого Драматического Театра. "Материально поднять приезд такого коллектива как наш, могут только очень крупные организации", - заявил на пресс-конференции художественный руководитель театра Лев Додин. Дирекции Рождественского фестиваля это удалось: благодаря их усилиям новосибирцы смогли посмотреть два самых известных спектакля театра: "Братья и сестры" по произведениям Федора Абрамова и "Гаудеамус" по повести Каледина "Стройбат".

Со дня премьеры сценической дилогии "Братья и сестры", состоявшейся в мае 1985 года прошло более 12 лет. Солидный возраст для любого спектакля. Однако, как и 12 лет назад, питерские актеры по-прежнему честно, искренно и просто рассказывают историю о страшной, голодной послевоенной жизни обитателей маленькой сибирской деревеньки, заставляя зрителей плакать и смеяться, сопереживая абрамовским героям. Предельно лаконичная сценография Эдуарда Кочергина (вращающаяся деревянная стена, в зависимости от угла наклона по-разному ограничивающая игровое пространство; неказистые стулья и лавки; нехитрая крестьянская утварь - вот и вся декорация), дополнена настоящими деревенскими запахами: спектакль Додина пахнет сеном, хлебом и мясом, а так же потом и слезами женщин взрастивших этот хлеб.

Спустя 5 лет после премьеры "Братьев и сестер" (в июле 1990 года) новое поколение выпускников Ленинградского театрального института актерско-режиссерского курса Льва Додина сочинили 19 импровизаций на темы повести Сергея Каледина "Стройбат". Спектакль, озаглавленный авторами названием студенческого гимна ("Гаудеамус") поставлен в стилистике, на первый взгляд не допускающей никакого сравнения со ставшими к тому времени легендарными "Братьями и сестрами". С юношеским азартом и бесстрашием молодые актеры погружаются в грязный, грубый и жестокий мир стройбата, виртуозно балансируя на грани циничного эпатажа и откровенной пошлости. Молодые годы были даны героям этого спектакля отнюдь не для веселья. По крайней мере не для того беззаботного веселья, к которому призывали в своей песне недоучившиеся семинаристы и разжалованные священники. "Будем мы стоять в дерьме, если нужен кал стране", - распевают молодые солдатики, изящно проваливаясь в выгребные ямы. Другое время, другие стихи. Эпизод сменяется эпизодом: вслед за армейской байкой на вечную тему о тупоголовом прапорщике следует полный лиризма этюд-сновидение, оборачивающийся в итоге грубым фарсом.

Но сколь бы ни были различны темы двух спектаклей, их объединяет рука Мастера. Додин не принадлежит к числу режиссеров, любящих недомолвки, недоговоренности, находящих удовольствие в плетении изящных кружев из недосказанных слов и неоконченных жестов (неслучайно его спектакли сопоставляли с показанными на фестивале работами "Мастерской Петра Фоменко", актеры и режиссеры которой говорят именно на таком театральном языке). Додин расставляет резкие акценты, договаривая любую мысль до конца, доводя любую идею до ее логического конца. Если "Братья и сестры" поражали четкостью режиссерского рисунка, безусловным попаданием каждой находки в цель, то "Гаудеамус" показал эквилибристические таланты Мастера, сумевшего удержать спектакль на тонкой грани между откровенностью и непристойностью.

Под занавес фестиваля был представлен спектакль Вильнюсского Малого театра "Маскарад" (режиссер Римас Туминас). Москвичи имели возможность посмотреть в октябре 1995 года одну из работ этого режиссера - притчу о трех старых евреях "Улыбнись нам, Господи" по мотивам произведений Григория Кановича - показанную в рамках проводимого тогда Фестиваля Стран Балтии. Новую работу Туминаса ждали с нетерпением и интересом, предвкушая интересное и неординарное прочтение литовским режиссером русской драматургии. Однако тех, кто пришел посмотреть пьесу, ждало разочарование, ибо лермонтовская драма интересовала Туминаса менее всего. Режиссер воплотил на сцене свои ощущения, переживания, эмоции, вызванные "Маскарадом", перемешав изобретательно сочиненные, порой необычайно любопытные, порой отдающие дурным вкусом сценки эпизодами из пьесы, поставленными гораздо более вяло, неинтересно, словно мимоходом.

Из гостиных и бальных залов Туминас перенес действие на заснеженную петербургскую площадь. Среди ослепительно белого снега, на открытом всем ветрам просторе, единственным украшением которого является пустой постамент, живут герои лермонтовской драмы.

То безмолвным свидетелем, то активным участником их встреч стал, придуманный режиссером персонаж - человек зимы - странное, суетливое существо, катающее по сцене снежные шары, вырастающие к финалу в огромный снежный ком, погребающий под собой и Арбенина, и Звездича, и его самого.

Построенный по кинематографическому принципу, спектакль Туминаса распадается на отдельные эпизоды, которые так и хочется зафиксировать, мысленно заключить в рамку сцены. Самым красочным моментом спектакля стал решенный с изящной простотой эпизод смерти Нины. Закружив жену в вихре вальса, Арбенин аккуратно ставит ее на постамент; невзрачная толпа людей огораживает его невысокой решеткой; падает снег и в луче света остается стоящая над могилой надгробная статуя Нины.

Показанные в Новосибирске спектакли позволяют с уверенностью судить о хорошей организации и престижности нового фестиваля. Имена Льва Додина, Петра Фоменко, Римаса Туминаса и Резо Габриазде, согласившихся принять в нем участие говорят сами за себя.

Москвичей же, не имевших возможности попасть в Новосибирск, приглашаем посмотреть спектакли, которые будут показаны в связи с премией "Золотая маска" и Третьим Чеховским фестивалем. Следите за афишами.

А.С.