Одновременно студия получила в своё распоряжение небольшое помещение в подвальном этаже жилого дома по улице Чаплыгина, 1-а, где до этого находился угольный склад, а позднее - агитпункт. Здесь с 1978 года труппа начала давать регулярные спектакли, став таким образом едва ли не первым независимым театром в Москве. Бюджет молодого коллектива складывался из гонораров художественного руководителя, сценическое оборудование практически отсутствовало, а вместо зарплаты актёры получали институтскую стипендию.

В 1980 году была предпринята первая попытка открыть театр на базе "табаковской студии". Несмотря на то, что она закончилась неудачей (по независящим от студийцев причинам), работа здесь не прекращалась. Вместе с выпускниками своего "первого призыва" О. Табаков набрал в 1981-1982 годах новый гитисовский курс, и, спустя четыре года, вновь возник вопрос об "официальном" открытии театра-студии.

Повторная попытка оказалась успешной. На основе двух выпускных курсов был создан Московский театр-студия под руководством О. Табакова - первый из десятков и сотен студийных коллективов страны, получивших государственную дотацию.

Олег Табаков принадлежит к той плеяде русских интеллигентов, у которых годы не гасят максимализм юности, а душа не черствеет под ударами судьбы. Поэтому ровно двадцать лет назад он набирает студию талантливых подростков, готовит их к поступлению в ГИТИС, а следующее поколение - уже в Школу-студию МХАТ, где вот уже более 10 лет он является ректором.

Сегодня в репертуаре театра - 12 названий. Его авторы - это Гончаров, Чехов, Горький и, конечно, современные отечественные и зарубежные драматурги. В труппе около тридцати актеров; среди них такие широко известные имена, как заслуженные артисты России Евдокия Германова, Марина Зудина, Андрей Смоляков, Александр Мохов и другие. Подлинная известность пришла в последнее время к Владимиру Машкову и Евгению Миронову, удостоенным премий за лучшие мужские роли на кинофестивале "Молодые звезды Европы" в Женеве и на отечественной "Нике-95". Оба молодых актера удостоены звания "Заслуженный артист России".

Театр много гастролирует по России и за рубежом (США, Япония, Германия, Франция, Канада, Израиль), его приглашают на известные международные театральные фестивали. Петербургские театралы с трудом могли попасть на "Последних" и "Смертельный номер" во время прошлогодних гастролей в северной столице. Нынешней весной театр вновь направляется в Питер. По приглашению Питера Штайна, возглавившего Зальцбургский театральный фестиваль, спектакль "Страсти по Бумбарашу" побывал в Австрии. "Головокружительным, пронзительным, ярким музыкальным ревю" назвали "Бумбараш" местные газеты, отмечая потрясающую самоотдачу молодых актеров, их "брызжущий театральный темперамент". В Театральном фестивале в Риме осенью 1996 года принял участие спектакль "Последние".

Идея студийной жизни как самой естественной для актеров - в крови Олега Табакова. Тут, как говорится, память жанра. Студиями обзаводился основатель МХТ, студией был в свои годы ефремовский "Современник". Табаков в этой вере воспитался, другой идеи и другой театральной веры у него просто нет. Выросший в "Современнике" и там же осиротевший, он с невероятным упорством в разные периоды своей жизни пытался сотворить студийный театр. Он начал свое первое дело ещё во времена своего директорства в "Современнике", отбирал талантливых подростков по принципу старых императорских училищ, где полагали, что актерский талант - вино, которое чем старей, чем сильней. Он производил отбор в грудах романтического актерского "шлака", рано проявив учительский дар. Набирая и выпуская ГИТИСовские курсы, он постепенно формировал ядро будущего театра. Не хватало только одного фермента, который бы объединил всех в студийную театральную секту, готовую пойти за своим лидером. Время не благоприятствовало студийной идее Олега Табакова. Зерна были посеяны, но взойти настоящим побегом долгие годы не могли.

Казенно-полицейский режим мог обласкать актера Табакова, любоваться его эксцентрическими эскападами и уморительными трюками, но позволить ему начать собственное театральное дело не хотел. Его лицедейская хватка с идеологической точки зрения доверия не внушала. Хорошо помню то тревожное, не очень характерное для Олега Павловича состояние крайней озадаченности и какого-то даже изумления, когда высшая московская власть отвергла его челобитную по созданию студии. Победитель по природе, он не ведал самого этого чувства отвергнутости. Он бросился к своим бывшим товарищам по "Современнику" - не получилось. Он готов был вступить в союз с могущественным ГЛАВПУРом и обосноваться в безбрежных просторах Центрального театра Советской Армии - но и генералы сдрейфили. Он готов был отправиться со своими ребятами даже в Подольск - не вышло. Всевидящий глаз и всеслышащее ухо работали безотказно.

Студия Табакова многие годы существовала в эмбриональном виде, в основном на средства самого создателя, существовала в подвале, подаренным ему секретарем Бауманского райкома партии. В доме на улице Чаплыгина, над подвалом, бывал Ленин, слушал там "Аппасионату" ("нечеловеческая музыка"). Там бывал писатель Горький, жили полярник Кренкель и нарком НКВД Ежов. Наверху был знаменитый дом, а под ним был угольный склад, советские катакомбы, пристанище для алкашей. Ребята вычистили катакомбы и зажгли, так сказать, лампаду. В 1978-м я смотрел там пьесу Леши Казанцева "С весной я вернусь", а потом "Две стрелы" Володина - спектакли, уместные не только во времени, но именно в том пространстве, в котором они родились. Подвал сразу же предъявил несколько высокоодаренных молодых людей, подвижников новой театральной веры, имевших что-то свое за душой. Постепенно складывался репертуар, приходили близкие по духу актеры (из новых гитисовских выпусков Табакова). Подвал обрастал своими авторами, критиками, поклонниками и врагами, он творил свои легенды и мифы, но театра не было.

Он возник тогда, когда переломилось время. В августе 1986-го на заре перестройки Табаков вырвал министерский приказ о создании театра-студии. Освободились от соседей - клуба старых большевиков, раздвинулись вширь и ввысь, и через полгода официально открыли театр, которому весной 1997-го исполнилось десять лет.

Важно было бы сравнить десятилетние юбилеи. Молодого МХТ, "Современника" или Таганки. Сравнить периоды театральной эйфории с эпохами стабильности или упадка. Увидеть, как люди театра проходят сквозь отпущенное им время. Подвал на Чаплыгина все это познал сполна. Тут случались громкие общероссийские удачи, тут знавали горькие поражения и разочарования. "Табакерке" предрекали быстрый конец и распад (удел всех студий, становящихся театрами), но подвал не только выжил, но с каждым годом приобретал все более уверенный и осмысленный облик. За десять лет табаковская студия взрастила созвездие актеров первой величины, тут дали дорогу режиссерскому дарованию Владимира Машкова, по достоинству оценили блестящего художника Сашу Боровского. Азарт открытия и культивирования дарования, звериное, если хотите, чутье на талант и не завистливость к чужому успеху (а кому Табакову завидовать!) привели к умножению усилий. Табаков приглашает в театр Марию Миронову и Ольгу Яковлеву, Максимилиана Шелла и Валерия Фокина, Адольфа Шапиро и Александра Галина, Василия Аксенова и Сергея Никитина. Он рискует с пьесами молодых (один из немногих в рыночной Москве). Он "подружил" свой театр с Петером Штайном, он отдал подвалу свои бесчисленные контакты на всех уровнях, он провел свой кораблик между Сциллой дряхлеющего советского дракона и Харибдой наглого жадного русского капитализма. Сам себе и Савва Морозов, и Немирович-Данченко, он открыл новое время как увлекательную пьесу, в которой ему пока интересно играть.

Первый артист созданной им труппы, он стоит перед новым временем и новыми проблемами. Он не боится рисковать. Количество премьер последних лет удивляет. Еще больше удивляет их разнообразие: художественные щупальца протянуты в самые разные стороны. Томас Манн запросто братается с Олегом Богаевым из Екатеринбурга, а Владимир Набоков чувствует себя неплохо рядом с Александром Николаевичем Островским. Кажется, что кризисы и катаклизмы новейшей нашей истории "Табакерки" не касаются. Вернее, здесь все российские кризисы научились преодолевать единственно верным способом: творческой работой, беспрерывным поиском. Каждый год театр пополняют выпускники Школы-студии, питомцы Олега Табакова и его верного помощника по школе профессора Михаила Лобанова. Новички оказываются рядом с мастерами, которые уже завоевали себе громкое имя. Проблема поколений, их трудного органического единства встает и перед "Табакеркой". Это естественный ход вещей.

В театре Олега Табакова есть общая история, общая память и общая боль. В нем есть уже свой мартиролог, без которого театральная семья не живет. В сказках героя испытывают огнем, водой и медными трубами. Испытание водой и огнем "Табакерка" прошла. Дай ей Бог пройти испытание "медными трубами", то есть славой. Самое трудное испытание для театра.

Анатолий Смелянский.