Действие второе
Прошло полчаса. Квартира та же и все те же. Михаил в том же смокинге, но дамы одеты прилично и подтянуты. Полина говорит по телефону: "Выхожу! Извини, задерживаюсь. Но выхожу буквально вот-вот. Проснулась и спрашивает бабулечку? Солнышко мое, радость моя! Выхожу! Скажи ей, скоро-скоро булечка явится и самолично сделает ей свежий апельсиновый сок. Для этого у булечки теперь есть все. Выхожу!" Присаживается к столу. Теперь все женщины, с прямыми спинами, чинно сидят вокруг стола. Натуся трепетна. Михаил, ссутулившись над бутылкой, заканчивает открывать шампанское. Хлопок, струя ударила из бутылки, Михаил разливает по при-готовленным бокалам. И все это в неестественной статике. И никто из женщин к бокалу не тянется. Михаил (с полным бокалом выпрямляется). Хотел сказать в иной обстановке. Но приходится сейчас. (Торжественно.) Полина! Я полюбил другую женщину.
Полина. Типично для твоего возраста.
Липа. Видите, Полина, ваша интуиция имела почву.
Михаил. Ты не виновата. Тут промысел судьбы. Я и Натуся друг для друга созданы. А с тобой, Полина, мы привыкли жить без любви. И даже не замечаем, что наша единственная жизнь протекает в отсутствии счастья. А ведь человек рожден для счастья, как птица для полета. Это просто, но мы забываем. А забывать нельзя. Я обрел второе дыхание. Я стремлюсь к успеху. Мне легко и весело. Хотя и больно за тебя, Полина. Но ты простила бы, если б могла услышать ту мелодию, что звучит в моей душе.
Полина. Слышу разборчиво. Довольно банальная мелодия. Мотивчик примитивный. Плакала моя новая просторная квартира. Рассыпаются прахом надежды на семейные каждодневные ужины под уютным розовым абажуром.
Липа. Не отчаивайтесь! Судьба переменчива и непредсказуема. Я испытала это лично. И много раз.
Михаил. Вы, Олимпиада Николаевна, умны и наблюдательны. Вы попали в точку; я мечтаю создать театр. И я способен создать театр! Но эта юная женщина, моя Джульетта, моя Офелия, выше для меня любой мечты и заменит мне весь мир! Я люблю и восхищаюсь, я дышу ею. Извини меня, Полина, за эту бестактность. И ни за какие миллионы не откажусь от нее. Разве мыслимо предать чистоту, невинность, слабость? Разбить это святое доверие? Сломать юную жизнь? Полина, Олимпиада Николаевна, обе вы умны и великодушны. Проявите широту - выпейте за наше счастье! (Выпивает первый и бросает бокал об пол.)
Женщины едва пригубляют.
Полина. И на нашей свадьбе точно так же хлопнул бокал. Жены меняются, привычки остаются. Но тогда бокал не разбился. Он был не хрустальный, а из толстого прочного стекла.
Липа. Да и шампанское на вашей свадьбе наверняка было получше. Это-то совсем неважное. Подделка. Шампанское следует покупать только в фирменных магазинах.
Натуся. Угадали. Купила по пути в киоске.
Михаил (обнимает и целует Натусю). Прекрасное шампанское! (Наливает себе и ей.) Выпьем, моя радость! За тебя, любовь моя!
Полина (залпом выпивает свое шампанское до конца и хлопает бокал). Просто балдею, как непринужденно нынче молодые женщины уводят мужей! Без комплексов! В присутствии жен!
Липа. И как, Полина, вы намерены поступить? Ваши действия? Оттаскаете за волосы, плеснете в лицо сопернице серной кислотой?
Полина. Накал чувств не таков. А я никогда не переигрываю ни в жизни, ни на сцене.
Михаил. Мы - интеллигентные люди, Олимпиада Николаевна. Пора, Натуся. Прощаемся и уходим навсегда. (Подает ей пальто.)
Пауза.
Натуся (несколько раз пытается заговорить, производит неопределенные незавершенные жесты. Видно, что ей не просто. Пристально глядит в лицо Михаилу, жалобно и робко). Михаил Александрович, я пришла сегодня не для того, чтобы увести вас отсюда.
Липа. Внимайте же, Полина! А то пропустите поворот судьбы. И не успеете вписаться!
Натуся (крайне виновато). Я, наоборот, пришла, чтобы попрощаться. Я пришла, чтобы уйти.
Полина. Это судьбоносно! Майкл, честное слово, к краху твоего счастья я не причастна ни сном ни духом.
Натуся. Я расстаюсь с вами, Михаил Александрович! (Заплакала.)
Полина. Олимпиада, мне ее жалко. Как некстати вспыхнул материнский инстинкт.
Липа. Инстинкт советую задавить. Чую, есть, есть кому утешить Натусю.
Натуся (как школьница). Простите меня, Михаил Александрович! Простите меня все!
Михаил. Ничего не понимаю. Маленькая моя, глупенькая, чем я тебя обидел?
Натуся. Да разве вы способны обидеть? Вы, такой нежный, такой гениальный! Вы сейчас в этом смокинге так элегантны, так привлекательны... (Рыдает.)
Михаил. Натусенька, ангел мой, дитя мое, смешная моя девочка, успокойся. Что стряслось? (Обнимает ее и ладонью утирает ей слезы.)
Натуся (отчаянно всхлипывает). Я вас так люблю. И Полину Сергеевну очень люблю!
Полина. Меня в данной ситуации любить не обязательно.
Натуся. Вы - великая актриса, Полина Сергеевна. Я никогда не вру.
Полина. Да и ты неплохая актриса, Натуся! В твоем возрасте мне далеко было до подобных успехов.
Липа. Наша юность прошла в ином жанре!
Натуся. И вы, Олимпиада Николаевна, не обижайтесь на меня! Я ухожу.
Липа. И пора! Не поселиться же тебе здесь! Вот тебе тысяча долларов от нас с Полиной! (Достает из сумочки и протягивает Натусе.)
Натуся (не берет). Мне?
Липа. Пусть хоть немного тебя утешит. Деньги для женщин - прекрасное терапевтическое средство. Главное, не передозировать.
Натуся. Но за что?
Липа. Просто за то, что ты такая, какая есть.
Натуся. Спасибо. (Берет.) Спасибо! (Смущенно смеется.) Как здорово! Я даже знаю, что сейчас куплю. Такой широкий итальянский сарафан. Из натуральной кожи. Я недавно мерила, но денег все равно не было.
Михаил. Прекратить! Что случилось, Натуся?
Натуся. Ничего!
Михаил. Ничего? Ложь!!!
Натуся (виновато). Просто оказалось, что я люблю другого человека. (Снова заплакала.)
Михаил. То есть - как это оказалось?
Натуся. Я окончательно поняла только сегодня утром. А раньше просто никак не могла понять, кого же все-таки люблю больше - его или вас? Я очень страдала. Тем более, что вы гораздо лучше его! Честное слово! Но даже вопреки этому окончательно я люблю все-таки, к сожалению, его.
Полина. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Михаил. Натуся, что ты говоришь? Все вы с ума сошли! Я не понимаю. У нас же будет ребенок! Ты... ты нашего ребенка...
Натуся. Ой, что вы, Михаил Александрович! Ребенок - это святое! Он будет, будет, даже не сомневайтесь! Я его так хочу, я его так жду... И он, ну тот, про кого я поняла наконец-то, тоже ждет... Он очень рад, что будет ребенок... Он его уже сейчас любит!
Михаил. Какое право он имеет любить моего ребенка? Я не отдам! Я... я набью ему морду! Я его убью! Кто он?
Полина. Майкл, ты не запамятовал, что мы - интеллигентные люди?
Михаил. Не болтай ерунды! Кто он, Натуся? Какое он имеет право радоваться моему ребенку?
Натуся. Немножко имеет право. Это ведь, понимаете, и его ребенок наполовину.
Михаил. Как это - наполовину его ребенок? Так не бывает, Натуся!
Натуся. Бывает иногда.
Михаил. Чей ребенок, отвечай! (Трясет ее.) Я не хочу наполовину! Мне не надо полребенка! Не надо мне ваших подачек!!!
Натуся (принимает покорно, но снова рыдает). Откуда же я могу знать это точно? Вот родится, и посмотрим - на кого похож! Я так хочу, чтобы он был похож на вас!
Михаил (отпускает ее). Натуся, ты говоришь ужасные вещи! (Кричит.) Этого не может быть! Не верю! Я убью тебя, его, себя!
Полина. Не смей кричать на беременную женщину!
Натуся. Пусть кричит! Я потерплю!
Липа. Вот - истинное великодушие!
Михаил (стонет). Чей ребенок?
Натуся. Не расстраивайтесь так, Михаил Александрович! Какая разница по большому счету - чей ребенок? Главное, мы все трое его хотим и будем любить! А вы будете ему крестным!
Полина. И у моей дочери тоже Михаил был крестным.
Липа. Мужчины любят начинать сначала.
Михаил (смотрит в лицо Натусе, потрясенно). Скажи, ты мне все время изменяла?
Натуся. Нет.
Михаил. Это сумасшедший дом! Был у тебя другой мужчина или нет?
Натуся. Нет. Только вы и он. Я не могла решиться на выбор. А как только выбрала, так сразу пришла и честно вам говорю. Только ему ничего не рассказывайте. Он про вас не знает. Он не такой хороший, как вы! У него предрассудки. С ним вообще очень не просто. Михаил Александрович, мне так нужна ваша дружба и... любовь! Я одна с ним не выдержу. Вы не представляете, какой он тяжелый человек. И ваша дружба, Полина Сергеевна, тоже мне очень нужна! И вам, Олимпиада Николаевна, спасибо за все. А сейчас я лучше пойду. Мне очень грустно.
Липа. Иди! Иди! Правильно.
Михаил (Липе). Не манипулируйте нами! Натуся, это ошибка! Это - роковая ошибка! Ты просто слишком молода! Тебе - девятнадцать! Это что-то нереальное для меня. Я совсем не понимаю - как это, девятнадцать лет. Детей у меня не было. А себя девятнадцатилетнего я совсем забыл. Тут что-то не так! Мы разберемся. Поверь моему жизненному опыту!
Полина. Этот опыт у него действительно есть, Натуся.
Натуся (горько плачет). Михаил Александрович, не уговаривайте! Не мучайте меня! Вы не представляете, какая трагедия для меня - расстаться с вами! Я люблю вас, как никогда никого не любила.
Михаил. А почему же бросаешь меня? Я - идиот. Я понял - он тебя запугивает! Идем к нему сейчас же!
Натуся. К нему нельзя! Он в своих чувствах ко мне не разобрался! А тут еще и вы явитесь! Я вас безумно люблю, Михаил Александрович! (Плачет.) А его я люблю совсем на чуть-чуточку больше. Вот на столечко всего! (Показывает пальчиками.) Не терзайте меня, Михаил Александрович! Это для ребеночка вредно. (Порывисто убегает.)
Полина. Я злорадствую! Я торжествую! Я бью лежачего! Я бросаю тебя в трудную минуту! Я не подаю милости падшему! И всего этого я не делаю с огромным удовольствием! О, с каким наслаждением я бросаю тебя в трудную минуту! О, как давно я мечтала унизить тебя и бросить именно в трудную для тебя минуту.
Михаил. Боже мой! Где я? Кто со мной рядом? Кому верить? Этот невинный, преданный взгляд. Кроткий любовный лепет. И все это время у нее был другой мужчина.
Полина. А на тебе она тренировалась. Не суди по мне обо всех женщинах! Это опрометчиво. Ибо я - дар судьбы, посланный тебе. Но ты этим даром пренебрег!
Липа. Восхищаюсь артистами! Не только на сцене, но и в жизни вы говорите красиво.
Михаил. Что ж, Полина, продавай меня за квартиру!
Полина. У тебя такая интонация, как будто я продешевила.
Липа. Сделка выгодная. По сути, Полина продает то, что вот-вот и так потеряет. Хотя - как знать, как знать? Судьба делает такие виражи.
Михаил. Берите меня, Олимпиада! Я ваш. Женщина, с которой я прожил двадцать лет, продает меня за сто тысяч долларов. Другая женщина, которой я верил больше, чем себе, больше, чем родной матери... Она смотрела на меня, и у нее зрачки дрожали от любви... Смотрела так, будто я лучший из мужчин во всей галактике. И что же? Оказалось, что она просто скачет из постели в постель.
Липа. Да, нравы заметно пали.
Михаил. Я так ждал этого ребенка. Мне уже почти шестьдесят, но это был бы мой первый ребенок. Что такое первый ребенок в шестьдесят лет? Женщинам этого не понять!
Липа. Для женщины первый ребенок в шестьдесят лет - это уникально. Но в принципе я вас понять могу.
Михаил. Вы, все-таки, тоже женщины, ответьте мне: разве можно играть такими чувствами? Кто она? Жестокая злодейка? Или дитя, не ведающее, что творит?
Липа. Эгоистка. Но, в сущности, кто из нас ведает, что творит он сам?
Михаил. Я потерял все. Рухнули мои надежды. Полчаса назад я ощущал себя юношей, начинающим жить. Сейчас я глубокий старик, для которого жизнь уже не имеет смысла. У меня устала душа. Что ж, Липа, я продам вам свою опустевшую душу. Театр - прекрасная плата за умирающую душу. И только театру служу отныне. И посвящаю театру всего себя без остатка. Берите меня! И дайте мне театр!
Звонок. Все остаются на месте.
Натуся (открывает дверь и входит). А у вас не заперто! Ничего не случилось?
Михаил. Вернулась? Я спасен! (Хватает ее на руки и кружит.) Спасен! Спасен!!!
Полина. Ребенок у них точно родится идиотом.
Михаил. Я сходил с ума! Девочка моя ненаглядная! Душа моя! Как ты меня напугала? Я действительно сходил с ума! Мне даже вдруг представилось, что наша милая Олимпиада Николаевна не кто иной, как Сатана. И покупает у меня душу. А взамен дает мне театр! Я спасен! Спасен!
Натуся. Михаил Александрович, да что же это такое с вами? Так я и знала. Ой, как я боюсь за вас! Вы такой тонкий! Полина Сергеевна, смотрите за ним повнимательней! Не отходите от него ни на минуту. С ним надо так тонко!
Полина. Раньше надо было думать.
Михаил (ставит ее на пол). Что ты говоришь, Натуся? Мы с тобой вместе уходим! Сейчас же, немедленно!
Натуся. Олимпиада Николаевна, вы - лицо незаинтересованное! Хоть вы не отходите от него, пожалуйста! Ни на миг! Ни днем, ни ночью.
Липа. Не волнуйся, я от него год не отойду.
Натуся. Он сейчас на все способен! Он... (шепотом) он наложит... руки на себя! Потому что любить умеет. Вы уникальный гений любви, Михаил Александрович!
Полина. Что же ты гениями раскидываешься?
Натуся. Не повезло! Одновременно встретила двух таких людей. И при этом они абсолютно разные. Михаил Александрович - великий артист, а тот скромный управляющий банком. Михаил Александрович прожил большую интересную жизнь, а тот совсем зеленый, ему еще до тридцати далеко. Михаил Александрович при-знает только духовные ценности, а тот помешан на том, чтобы делать деньги... Представьте, как трудно мне было выбирать...
Липа. Между старым и молодым, богатым и бедным действительно выбрать не легко. А сердце не подсказывало?
Натуся. А сердце - сегодня одно, завтра другое. Я измучилась. А ведь с Михаилом Александровичем полгода в одном спектакле репетировали. Это сближает.
Михаил. Нет! Нет!!! Не понимаю! Ничего не понимаю!!! Перед глазами туман. Заболеваю.
Натуся. Этого я и боялась. Михаил Александрович, миленький, я люблю вас безумно. Вы так интересно рассказываете, так умеете выслушать, всегда помогаете мне на сцене...
Михаил. Зачем же бросаешь меня?
Натуся. Его люблю вот на чуточку больше! Совсем на такусенькую чуточку.
Липа. Тогда зачем вернулась-то, Джульетта?
Натуся. Разволновалась. Вдруг Михаил Александрович что-то с собой сделал? Помчалась сюда, как угорелая. Опоздать боялась.
Липа. А теперь, как угорелая, беги-ка ты отсюда.
Михаил. Не мешай ей покупать мою душу.
Натуся (плачет). Вот что он такое говорит? Как это можно душу продать?
Липа. Как можно продать душу, неведомо лишь тем, у кого души никогда не было.
Михаил. Сатана, точно - Сатана.
Натуся. Он вас Сатаной назвал, Олимпиада Николаевна!
Липа. Не ябедничай! Настоящий контракт заключен между Олимпиадой Нико-лаевной Сидоровой, именуемой в дальнейшем Сатана, и артистом академического обанкротившегося театра Михаилом Александровичем Распятовым, именуемым в дальнейшем Жених...
Натуся. Вы чего пили? Может, у вас массовое отравление? Вы грибами не закусывали?
Михаил. Зачем ты вернулась, если ты не вернулась?! Тебе мало показалось разбить мне сердце. Ты вернулась взглянуть на осколки! Смотри! Вот они!
Натуся (отступает от него). Михаил Александрович, это же вы бокал разбили...
Михаил. Я задушу тебя, как Отелло Дездемону, утоплю, как Гамлет - Офелию...
Натуся. Михаил Александрович, успокойтесь! Мы будем видеться!
Полина. Прекрати, Михаил! Она же беременна! И, может быть, даже от тебя! А тебе, Наташа, лучше уйти!
Липа. Вот тебе две тысячи долларов! И иди, иди!
Натуся. Почему вы все время даете мне деньги? Я боюсь вас.
Липа. Ступай, не до тебя!
Натуся. Ну, ладно, спасибо, возьму. Хотя это странно. (От порога, пронзительно.) Михаил Александрович!
Михаил (встрепенулся, с последней надеждой). Натуся!
Натуся. Берегите себя! Прощайте навсегда! (Порывисто выходит.)
Липа. Торги продолжить можно?
Михаил. Я теперь полностью ваш.
Липа. Это решение окончательное?
Михаил. Сами видите - больше я не нужен никому.
Липа. Я не могу зависеть от настроения Натальи. Нам с вами надо подписать контракт.
Михаил. Контракт? (Хохочет.)
Липа. У меня с собой. (Роется в сумочке.) Это не тот. Это на поставки серы. Миллион долларов - деньги большие. Как же отдать без контракта?
Михаил. Контракт... У тебя, Полина, всегда была фантастическая интуиция. Это - Сатана. Конец тысячелетия должен быть означен чем-то подобным. Я грешник уже потому, что играю в театре. Это греховно - жить чужими жизнями. Я грешен, что хотел бросить тебя и жил в блуде с девицей, которая годится мне во внучки.
Полина. Ну, немножко пожил в блуде. Блуд в наше время - дело будничное. И по сравнению с тем, что вообще вокруг творится, самое невинное. Кто сейчас кается в блуде? Ты меня пугаешь!
Михаил. А она тебя не пугает? Контракт не настораживает?
Полина. Контракт - вот что действительно странно.
Липа. Господа, опомнитесь, сейчас в России каждую минуту тысячи контрактов подписываются. И что же - все происки Сатаны? Вот - контракт! Подписывайте!
Михаил. Кровью?
Липа. Золотом! Вот вам мой паркер. (Дает ему ручку.)
Михаил. Что подписывать? Это же просто белый лист?
Липа. А вы попробуйте зачитать контракт вслух! Ну, ну! Я создам Театр...
Михаил. Я создам Театр...
Липа. Ну-ну, смелее!
Михаил. Я создам Театр... Театр, который будет только радовать и развлекать. Потому что развлечение - не пустяк, а огромная душевная потребность. Трибуна - политикам, кафедра - ученым, амвон - церкви. А театр - обывателю! Зрители хотят плакать и смеяться, верить в любовь и в то, что каждому воздастся по его вере и надежде. И никогда на сцене моего театра обыкновенный человек не будет унижен, осужден, зло осмеян в своих слабостях. И никогда со сцены моего театра не ткнут зрителю - взгляни на себя, какое ты ничтожество; твои тайные помыслы гадки, ты способен на самое страшное, твое подсознание просто помойка! Лишь чувства добрые, лишь веру в себя и любовь к себе и восхищение собой у каждого человека пробудит мой театр. И жажду товарищества и стремление к терпимости и пониманию другого человека! И каждый зритель по окончании спектакля с легким сожалением покинет театральное кресло и по-новому пусть хоть ненадолго взглянет на этот мир - какое счастье, какой праздник просто жить и чувствовать! И ты, Полина, будешь блистать на сцене такого театра! Блистать истинным блеском своего таланта и своей души! В жизни наши дороги разошлись, но ведь в театре ты останешься со мной?
Полина. Нет. Я покидаю театр. Пора, пора... Довольно! Устала жить чужими жизнями. Где моя единственная жизнь? Где? (Хватает из стола фотографии и раскидывает, пока говорит.) И вот это все я? И это моя жизнь? Наф-Наф в "Трех поросятах", седьмой козленок в "Волке и семерых козлятах"... А вот и главные роли! Обезьянка Чичи, Красная Шапочка! А вот и вершины - Огудалова, леди Макбет... А где же я? Где мои долгие зимние вечера с единственной дочкой? Где прогулки по берегу моря? Где хоть одна ночь, потраченная на то, чтобы сшить ей нарядное платье? Может, я тоже продала душу этому чудовищу, театру? Что взамен? Слава? Да, я знаменита. Если в дороге у меня кончится бензин, то любой водитель, улыбаясь, поделится со мной. Я знаменита, но... Комиссаржевская или Элеонора Дузе знамениты больше. Деньги? Я никогда почти не знаю, на что буду жить на следующей неделе. Я завишу от задержки зарплаты даже на один-два дня. Я живу в плохой квартире, и, кроме старого "Москвича", у меня нет никакой недвижимости. Любовь народа? Но я уже достаточно вкусила, чтобы отличить любовь от доброжелательного любопытства. В остатке, я - одинокая, некрасивая женщина, которую бросил муж. Духовная власть? Но я же дура! Духовную власть я просто не потяну. Творчество, удовлетворение жизнью, призвание? Ложь, ложь и ложь! На репетициях я быстро утомляюсь, скрываю от всех свое раздражение, лицемерю, делая вид, что полна энтузиазма. Перед спектаклем паникую, а после спектакля довольна собой была три-четыре раза за тридцать лет на сцене. Теперь у меня внучка. Я хочу сама учить ее читать, показать ей Москву, все переулочки, мои любимые старые дома, парки... Я хочу с ней вместе путешествовать... И ее любовь я не согласна променять на любовь хоть всего человечества! Дочь, зять, внучка и подобранная дворняга Пончик, оказывается, вполне заменяют весь мир. Я не хочу умереть на сцене, я не хочу, чтобы моя личная реальная смерть стала финалом чей-то чужой придуманной жизни! Я хочу покоя! Дайте мне покой! Где опять моя соковыжималка?
Михаил. Я предчувствовал что-то вроде. Одиночество - вот мой удел отныне. С тобой или без тебя, Полина, но театр будет! Где ставить подпись?
Липа. Вот здесь. И разборчиво. А ниже - паспортные данные.
Михаил только собирается поставить подпись, как сверкает молния, затем сильный удар грома.
Полина. Что это?
Липа. Гроза.
Полина. В декабре?
Липа. Бывает. Редко, но бывает.
Михаил. Странно. Подписать контракт с вами помешали гром и молния.
Полина. Остановись, Майкл! Не подписывай! Это - знак, знак...
Липа. Смешно! У вас мания величия! Как и у всех артистов. Впрочем, у артистов мания величия не порок, а простительная слабость. Не будьте же смешными и жалкими! Подписывайте, Михаил Александрович!
И во второй раз, только Михаил собирается подписать - молния и гром.
Полина. Не подписывай! Это знамение!
Михаил. Действительно настораживает.
Липа. Это вы всерьез? Вы, и правда, считаете, что молния сверкает и гром гремит ради вас?
Михаил. И вы убедительны, Олимпиада. Действительно, такое предположить трудно. Сейчас я поставлю подпись и получу театр. И что потребуется взамен от меня?
Липа. Чтобы вы стали моим мужем. На один год. Всего-навсего.
Михаил. Звучит довольно мирно. А что я должен буду делать? Есть лягушек, запивая их кровью невинных младенцев? Жечь по ночам на кладбищах черных кошек? Что будет входить в мои обязанности в качестве вашего супруга?
Липа. Все.
Михаил. Все не смогу.
Липа. Но сегодня же смогли!
Михаил. Я уже говорил вам - я был пьян и ничего не помню.
Липа. Алкоголь не является смягчающим обстоятельством ни за рулем, ни в постели. Я изучила метод физических действий по вашему Станиславскому. По этому методу мы и построим наше счастье. Вы будете дарить мне цветы. Ежедневно. Утром целовать, уходя на работу. Всегда хвалить то, что я готовлю. Всегда восхищаться вслух тем, как я выгляжу. И восхищение должно будет состоять не менее, чем из трех оригинальных фраз. Вечером мы будем, держась за руки, прогуливаться по бульвару. И все эти действия напременно вызовут у вас чувства ко мне.
Полина. Практично! Станиславский действительно бессмертен.
Михаил. Итак, отныне я обречен играть в жизни и жить в театре. Я принимаю эту участь! (Хочет расписаться.)
Дважды подряд сверкает молния и особенно оглушительно раскаты-вается гром.
Полина (отталкивает руку Михаила от листа бумаги). Не смей! (Тянет его за собой.) Бежим отсюда. (Тянет Михаила к дверям.)
Липа. Я понимаю, Полина Сергеевна, вы - артистка. Но не до такой же степени!
Полина (кричит ей и размахивает соковыжималкой). Не подходи, а то... а то... А то перекрещу!
Липа. Полина Сергеевна, зачем же вы так Михаила Александровича пугаете? На нем лица нет!
Полина. Уйди с дороги! Миша, не отпускай мою руку, потому что я крещеная, а ты не крещеный! Будем пробиваться вместе! Я тебя не брошу! Я очень обижена, но перед лицом Сатаны я выше наших обид!
Липа. Да что же вы так соковыжималкой-то машете - зашибете же кого-нибудь!
Полина. Это - Сатана. Вся нечисть под конец века поперла. Миша, закрой глаза! Я сейчас ее перекрещу, и она рассыпется. Я говорю - глаза закрой, а ты руку отпускаешь! Всегда ты был бестолковый! Ну, Сатана, держись! (Рукой с соковыжималкой перекрещивает Липу. И сама зажмуривается.)
Пока Полина стоит зажмурившись, Липа осторожно подходит к ней и пытается изъять соковыжималку.
(Резко отдергивает руку с соковыжималкой, отскакивает от Липы и оттаскивает Михаила.) Соковыжималку не трожь! Это для ребенка! Ребенка в обиду не дам! Миша, держи соковыжималку покрепче. Я перекрещу ее как следует. (Усиленно крестит Липу.)
Вовсю гром и молнии. Липа вздрагивает.
Она вздрогнула! Она почти сотряслась. А ну-ка, если еще перекрестить? Только надо очень сосредоточиться.
Липа. Вы что, Полина Сергеевна, всерьез верите, что я в прах рассыплюсь от крестного знамения? Я и не от такого в этой жизни не рассыпалась!
Полина. Не приближаться! Миша, мы по стеночке, по стеночке выбираемся отсюда... И прямо в соседнюю квартиру, к священнику... Он поможет! (Тянет Михаила за собой и непрерывно крестится.) Святой Николай Угодник, заступись за нас, помоги нам!
Липа. Полина Сергеевна, вы образованная дама, артистка, любимая народом... Если бы сейчас вас увидели ваши поклонники?
Полина. Это она нас отвлекает. И ты, Михаил, молись, а то с тобой что-нибудь случится. Святой Николай Угодник, выручай!
Липа. Да за кого вы меня принимаете? Я сама крещеная! Я и молитвы наизусть знаю! Я даже по-польски молитвы знаю, и по-итальянски, и по-английски, и по-французски... Я вас запросто перемолю! (Крестится.) Отче наш, иже еси на небеси...
Полина (перекрикивает ее). Святой Николай Угодник, приди, приди, выручи нас, приди!
Звонок в дверь. Дамы резко смолкают. И замирают в тех же позах, в каких их застал звонок. Михаил безучастен. Немая сцена.
Дверь открывается. На пороге Натуся.
Натуся. Опять не заперто. Еще раз здравствуйте. Как хорошо, что вы до сих пор здесь, Олимпиада Николаевна! (Внимательно, но без удивления и тревоги оглядывает всех.) А что вы делаете? Репетируете?
Полина (не шевелясь, но с очень сильным волевым посылом). Наталья, ты кстати! Иди в кухню!
Натуся (ее волевыми посылами не возьмешь). Зачем?
Полина. Иди! Я буду тебе говорить, что делать. Поэтапно.
Натуся идет в кухню.
Ты крещеная?
Натуся (подумав). Не помню. Бабушка что-то говорила, то ли хорошо, что я крещеная, то ли плохо, что не крещеная. А может, хорошо, что не крещеная... Или плохо, что крещеная. У меня тут некоторая путаница. Я спрошу бабушку. И завтра вам позвоню, скажу. А сейчас я, собственно, на минуточку, к Олимпиаде Николаевне.
Полина. Держись от нее подальше! Она Сатана.
Натуся. Да, женщины после пятидесяти иногда в такое превращаются.
Полина. Загляни на полку!
Натуся. Заглянула! Ой, сколько пыли!
Полина. Не отвлекайся. Бутылку видишь?
Натуся. Тут только и есть, что единственная бутылка.
Полина. Хватай!
Натуся. А что в ней?
Полина. В ней наш единственный шанс! Вопрос жизни и смерти.
Натуся. Держу!
Полина. А теперь быстро попрыскай на эту! (Указывает на Липу.) Да не тяни! Живей, живей!
Натуся. Олимпиада Николаевна, на вас побрызгать можно?
Липа. Да делайте вы все, что хотите! В сущности, как недалеко мы ушли от инквизиции. Два-три совпадения, череда несчастий - и снова может быть открыта охота на ведьм.
Натуся брызгает на нее. Эффект огромный. Липа вскрикивает, машет руками, кашляет, хрипит, крутится на месте.
Полина. Подействовало! Подействовало! Неужели я была права?
Липа. С ума сошли! Чуть глаза не выжгли! Что это? Отрава для тараканов, что ли?
Полина (выхватывает у Натуси бутылку, нюхает и фыркает). Та-ак. Ясно. Это значит, тараканов мы святой водой поливали. А я еще удивлялась, что они вместо того, чтобы погибнуть, вовсю плодиться начали. Натуся, ты явилась вовремя. Забирай Михаила! Лучше пусть тебе достанется, чем ей.
Натуся. Нет, нет. Тут недоразумение. С Михаилом Александровичем, вижу, все в порядке. Пока он с вами и Олимпиадой Николаевной, я за него спокойна. Спасибо вам всем. А я на минуточку. К Олимпиаде Николаевне.
Липа. Сколько тебе?
Натуся. Девятнадцать. Я еще учусь, на втором курсе театрального.
Липа. Сколько надо, спрашиваю.
Натуся. Как вы догадались?
Липа. Зачем-то ведь ты вернулась? Не за Михаилом - это видно. Значит, за деньгами.
Натуся. Мне даже неудобно к вам обращаться. Мне такая сумма нужна, что даже и выговорить неудобно.
Полина (трясет Михаила). Да что это с тобой за столбняк приключился? Миша, Мишенька, очнись! (Бьет его по щекам.)
Натуся. Я хотела купить сарафан, но раз у меня оказалось так много денег, мои запросы выросли. И я положила глаз на такой крутой костюмчик. Но не хватает... одного доллара. Смешно, да?
Липа. Обхохочешься. Возьми! (Роется в сумочке.) Но это уже в долг.
Полина (Михаилу). Да очнись же ты! (Сует ему в нос бутылку.) Понюхай!
Михаил закашливается, машет руками, отталкивает бутылку.
Какое сильное средство. Надо все-таки и тараканов им попробовать потравить.
Натуся (принимает у Липы доллар). Спасибо, Олимпиада Николаевна! Всем всего доброго! Я больше сюда не вернусь.
Липа. Не зарекайся.
Натуся (в дверях, шемяще). Михаил Александрович!
Михаил (устало). Что тебе, Наташа?
Натуся. Не отчаивайтесь! Вы еще встретите свою любовь.
Липа. Покупай костюмчик, напяливай прямо в магазине и спеши к своему скромному управляющему банком.
Натуся. Вы угадали. Именно таковы мои ближайшие планы. (Посылает всем воздушный поцелуй.) Я вас всех обожаю. (Убегает.)
Липа. Гроза кончилась. Снег падает тихо, мирно. Сумерки. И хочется думать и говорить о смысле жизни. Как странно. Снег, Москва, Россия, любовь.
Михаил. Полина, прости меня, прости! Пожалуйста, не бросай меня! Буду честен впервые в жизни. Я люблю Натали томительно, сладко, с отчаяньем. Я был с ней счастлив так, что не помнил себя. Она разбила мне сердце. И все мне кажется, что это не хрусталь у нас под ногами, а осколки моего разбитого сердца.
Липа. Кстати, надо подмести, а то кто-нибудь порежется. (Берет веник, совок и подметает.)
Михаил. И сейчас, сию минуту я тоже люблю Натусю. Но начинаю прозревать, что тебя я люблю на вот такую чуть-чуточку больше.
Липа. Вспомните о квартире, Полина! О семейных ужинах под розовым аба-журом! Сейчас самый миг вспомнить, как ненавидите вы театр и хотите дожить свои дни в окружении истинной, а не бутафорской любви. Среди реальности, а не декораций. Вспомните все это, Полина!
Михаил. Не делай этого, Полина! Ты не сумеешь жить обыденно. Отдавшись полностью реальной жизни, ты поймешь, что она пресная для нас. В реальности слишком редки страсти, скандалы, порывы. И слишком неэффектны, тягучи и длительны переживания. А как скучны костюмы! Как однообразна обстановка! Как обыденно люди общаются между собой! Реальность слишком тяжела для того, кто родился лицедеем. И если не черпать силы на сцене, то реальность нам просто не осилить. Не уходи из театра, Полина! Не бросай меня!
Полина. Что за тайна в театре? Что за магия? За тридцать лет в нем как мало я приблизилась к разгадке! Помыслы и поступки какой-нибудь неумной и не самой добродетельной бабенки, да к тому же кем-то придуманной, волнуют больше, чем лепет родной внучки. Это же, в сущности, чудовищно! И вот ты пытаешься понять эту бабенку. Что тебе до нее? Но ты думаешь о ней день и ночь. Она словно поселяется в тебе и высасывает тебя по капле. А ты начинаешь обожать ее, оправдываешь любые ее поступки. Ты отдаешь ей свое лицо, свои интонации, свои жесты. Жертвуешь всем лучшим, что в тебе есть. Ты готова переворошить детские воспоминания, ты отважно спускаешься в бездны собственного подсознания, ты подглядываешь и подслушиваешь за всеми вокруг, словно шпион, которому необходимо раздобыть самые важные секреты... И все это ради того, чтобы постигнуть смысл какой-нибудь нелепой фразы! Ни к одному близкому человеку ты не бываешь так внимательна и терпима. Только о ней, об этой бабенке, ты хочешь знать все. И ради чего? Чтобы люди, пришедшие в театр, незнакомые тебе люди, на мгновенье поверили, что эта придуманная бабенка живет, чувствует и мыслит? Что это не ты сейчас перед зрителями, а она действует, борется, гибнет, возрождается, смеется и плачет. И чтобы ее все полюбили, как ты ее любишь. А все дело в том, что пока кто-то жаждет проникнуться миром другого человека, героя или злодея, просто обывателя или изгоя, пока кто-то способен привлечь к этому придуманному человеку пристальное внимание многих и многих других людей, есть надежда, что мы все будем стремиться понять друг друга, а значит, и прощать. Театр - это страшный суд над человеком. А артисты - защитники человека. И не ради красного словца величают театр храмом. В театре не работают, а молятся и служат ему. И много званых туда, но мало избранных. И вечны религия и театр, ибо без них человек оскотинится. "Неси свой крест и веруй", - сказал Антон Павлович Чехов. И кто хоть раз почувствовал себя избранным, будет жить в театре и умрет в театре!
Липа. Я хотела увести, отвоевать, выкупить мужчину сразу у двух женщин. Это мне по силам. Но театр, словно грозная реликтовая птица, простирает над вами свои огромные мощные крылья. То ли хочет заклевать вас, то ли охраняет. А может быть, и все вместе. И я не знаю средств победить эту птицу. (Собирает свои вещи, надевает шубу.)
Полина. Вы уходите?
Липа. Я проиграла.
Полина. Мы были не гостеприимны с вами. Это не честно. Вы дали нам деньги на спектакль. И так все получилось, так сошлось, что этот спектакль, похоже, вершина нашей актерской судьбы. Успех полный и бесспорный. Но, давая нам деньги, вы не стремились завоевать театральные вершины. Вы хотели оказаться ближе к Михаилу. Чего-то вы для себя добились. И это царский жест - за одну ночь с мужчиной своей мечты подарить людям праздник.
Липа. Ничего не получилось! Не было ничего! Вообще не было!
Михаил. В каком смысле не было? А как же третий и пятый?
Липа. Не было ничего! Вы только смотрели на меня ошалело и бубнили: "Ты не Полина! Ты другая!" Напрасно я подпаивала вас на банкете. Спьяну с вами случился просто какой-то припадок супружеской верности.
Михаил (Полине). А ты мне не верила! Я сто раз тебе сказал - не было ничего! Кто оказался прав?
Полина. За это прощаю тебе все! Знаете, Липа, от ревности к вам я чуть с ума не сошла.
Липа. Именно ко мне?
Полина. Я поняла ваш намек. Натуся - это юность, красота, соблазн. Одна из многих прелестных девушек. Она заменима. Что проку ревновать к молодости? Это не любовь, это просто - грех. И как бы не пришлось горько платить за свои грехи! А вы - соперница. И неужели сильная, умная, здравомыслящая женщина, как вы, может быть такой мечтательницей?
Липа. Мечтательницей? А ведь вы угадали... Рыбак рыбака видит издалека, не так ли? Мечтательница... У него тогда были крылья. И он парил над странным нездешним игрушечным городом.
Михаил. "Лети, Икар, лети!" снимали в Таллинне. О, молодость! Патриотизм и акцент эстонцев, стильные кафе, призрачные улочки... И так хотелось хоть во что-нибудь верить и необыкновенно любить... О, молодость! О, тоска по молодости!
Липа. Постепенно я узнала, в каком театре вы играете, где живете. Караулила вас в толпе таких же, как я. И только один раз вы мельком заметили меня. Наши взгляды встретились, проскочила искра... И все. Я поклялась себе, что когда-нибудь, пусть хоть в глубокой старости, но стану вашей женой. Я назначила себе смысл жизни. Я решила, что должна стать кем-то, чтобы вы меня полюбили. Я стала героиней и попала в тюрьму. Обо мне довольно много писали в самиздате, но за три года тюрьмы я поняла, что ни на шаг не приблизилась к вам. После тюрьмы вознамерилась стать самой знаменитой актрисой и подалась в самодеятельность. Я старательно училась петь, ходить по сцене, безболезненно падать и фехтовать. Но так и не смогла преодолеть отвращение к тому, чтобы из вечера в вечер с одинаковыми интонациями и жестами говорить одни и те же глупости. Тогда я придумала выйти замуж за миллионера. У нас в стране в те времена трудно было найти миллионера. Но я нашла. Импозантного академика, про которого после свадьбы выяснилось, что он теневик. Да еще безнадежно болен раком. И вместо того, чтобы готовиться к случайной встрече с вами на правительственном концерте, я год была сиделкой. Овдовев, я не разбогатела, его подельники этого не допустили. Но, пока он болел, я выполняла его производственные поручения и многому научилась. Но снова ни на шаг не приблизилась к вам. Тогда меня осенила идея стать иностранкой. И я выскочила замуж за негра устрашающего вида и отбыла с ним в Африку. И оказалась у него семнадцатой женой. О, какая прекрасная была жизнь. Мой муж был принцем, самым настоящим - образованным, деликатным, трудолюбивым. Он обеспечивал всех. Мы, жены, жили дружно и умело им управляли. Жены были всех национальностей. У него был такой хороший вкус, что я в этом окружении получила недурное образование и теперь знаю несколько языков, экономику, право, умею вести производство. Но там, под африканским небом, я тосковала по вас. Я призналась во всем мужу, и он дал мне развод. Я вернулась в Москву довольно обеспеченной женщиной тридцати трех лет. Каждый вечер я ходила в театр и смотрела на вас. И решила, что только своими душевными качествами смогу покорить вас. Я сосредоточилась на милости к падшим. Примером выбрала Мать Терезу. Я была уже столь здравомысляща, что меня не удавалось обмануть. Обо мне начали создавать легенды. А тут и грянула новая эпоха в стране. И однажды жизнь свела меня с бомжем-американцем. Он приехал сюда помогать россиянам возрождаться и спился. Я стала опекать его. Мое милосердие простерлось до того, что я вышла за него замуж. Поехали погостить в Америку, и там выяснилось, что он миллиардер, владелец заводов, домов, пароходов. Я не обиделась на него. Я устала любить вас и жить в пустых надеждах. Муж показал мне все семь чудес света, весь мир. И захотел, чтобы я родила ему ребенка. И вдруг я ясно поняла, что все равно люблю вас. Я вернулась сюда. Я не хотела ничего брать от мужа, но он рассудил иначе. Я вернулась богатой, практичной и много чего умеющей женщиной. Я стала всюду желанна. И я осмелилась завоевать вас на вашей территории. Я пришла в театр и предложила деньги на спектакль, о котором вы мечтали и рассказывали во всех интервью о своей мечте. Я сидела на репетициях, я пила с вами кофе в буфете и все ясней понимала, что по-прежнему у меня не появилось ни единого шанса. И тогда я решила попробовать стать порочной женщиной и просто отбить вас! Я дождалась момента, подпоила вас на банкете, пробралась в вашу постель и... снова не преуспела. Последнее, что мне оставалось, - купить вас. Любовь к вам дала мне весь мир, слепила мою личность, научила любить жизнь и уважать и ценить саму себя. Я прошла огонь, воду и медные трубы. Я была ради вас героиней, актрисой, миллионершей, женой принца, сестрой милосердия, меценаткой и проституткой. Я оплатила все вперед, но не получила даже завтрака в постель.
Полина. Не знаю, смогу ли вас этим утешить, но мне тоже Михаил ни разу не подал завтрак в постель. Зачем вам Михаил? Его реальное присутствие что может добавить к вашей истории любви? Представьте, что тогда, в ранней юности, вы стали бы его женой. Какую бы однообразную жизнь провели, полную обид и разочарований. Михаил пил, любил женщин, не избежал мании величия и не хотел ничем себя обременять. Вы работали бы, крутились по дому, были бы унижены безденежьем. Если бы у вас родился ребенок, то вряд ли рос бы здоровым. В доме все время актерская братия, выпивка, громкие споры, хвастливые планы. И его тогдашней компании вы казались бы неинтересной и жалкой. Молодой артист и артист, проживший всю свою жизнь на сцене, - это совершенно разные типы людей. Первые - вздорны, самонадеянны, нетерпимы, завистливы, высокомерны. Вторые - мудры, терпимы, великодушны, не мелочны и добры. Театр - гениальный воспитатель для самих артистов в первую очередь. А вы в конце концов разошлись бы, проклиная друг друга. Вам повезло, Олимпиада. Любовь светила вам всю жизнь, как путеводная звезда. Может быть, это и есть самая счастливая любовь?
Михаил. Ну не так уж я был плох. Но большую долю истины в том, что сказала Полина, я признаю. Мне и в голову не приходило, что вы такой потрясающий человек! Какая жизнь! Как я вам завидую!
Полина. Я проголодалась. (Звонит по телефону.) Доченька! Теперь уже точно едем. Я и Михаил. И еще привезем нашу гостью. Не волнуйся. Что-нибудь купим по дороге. Проснулась? Веселая? Поцелуй ее за меня. Скажи - сейчас приедет бабушка и сделает тебе апельсиновый сок. Сами уже сделали? Через марлю отжали? (Смущенно.) Ну, хорошо... Целую. (Кладет трубку.)
Липа. И неужели все то, что я искала по всей земле столь долго и многообразно, вы умеете обретать на маленьком пространстве сцены? Верно заметил ваш коллега Шекспир: "Театр - это весь мир".
Михаил. Шекспир выразился иначе: "Весь мир - театр".
Липа. Разве это - иначе?
Открывается дверь, входит Натуся с бутылкой шампанского.
Натуся. Снова не заперто. Я почему-то была уверена, что не заперто. И даже звонить не стала. Как хорошо, что вы еще здесь. Как вам мой новый костюмчик? (Ставит шампанское, снимает пальто, встает на середину комнаты, поворачивается, демонстрирует всем свой новый костюм.)
Пауза.
Липа. А почему ты в этом костюмчике радуешь нас, а не своего скромного управляющего банком? И при чем тут шампанское? Разве не прошло уже время пить и не наступило время трезветь?
Натуся. Это была ошибка, Михаил Александрович. Я люблю одного вас. Вы счастливы?
Липа (Михаилу). В той цепи, что Натуся сейчас пытается накинуть на вас, явно отсутствуют некоторые звенья. А шампанское из того же проверенного киоска? Или на этот раз есть шанс, что нам всем может крупно не повезти?
Полина. Это жестоко, Наташа. А вдруг скромный управляющий покончит с собой? Ты там, в банке, попросила хоть кого-то присмотреть за ним.
Натуся. Уверяю вас, он в этом не нуждается. У него нет ничего общего с Михаилом Александровичем.
Полина. Про это ты уже нам рассказывала.
Натуся. Он гнусный и мелочный жлоб. Я в нем разочаровалась.
Липа. Кроме эмоций явно имеют место и факты. Поближе к фактам, Натуся!
Натуся. Прихожу к нему в этом костюмчике за три штуки баксов. Вся из себя немыслимой красоты. Полна любви, нежности и грусти. И застаю его в ярости. Он топает на меня ногами, ломает, что попадя, и все это сломанное кидает в меня. Очки у него сразу слетели и разбились. Он же кидал в меня и не видел ничего. Запросто попасть мог!
Полина. Милые бранятся, только тешатся.
Натуся. Если бы... (Заплакала.) Вы даже не представляете себе, какой он подлец! Знаете, что он сделал?! Он, оказывается, слежку установил за мной! За вами и за мной подсматривали целую неделю, Михаил Александрович! Он целое детективное агентство нанял! Все самое интимное, что было между нами, на видеокамеру снимали. И когда я вошла, он как раз только что закончил просмотр. Вы, Михаил Александрович, никогда бы себе такого не позволили!
Полина. Такие удовольствия Майклу прежде всего не по карману.
Михаил. Что же ты теперь от меня хочешь, милое дитя?
Натуся. Я люблю вас одного. И я ношу в себе вашего ребенка. Я в этом уверена. Почти. Я была жестока и легкомысленна. Простите! Я больше не буду. А сейчас я счастлива. Потому что понимаю, как счастливы сейчас вы! Наверное, глазам своим не верите? Выпьем шампанского за мое возвращение и уходим! (Протягивает Михаилу бутылку, расставляет бокалы.)
Липа. Жизнь сложна, запутанна и утыкана внезапностями. И как много, как много в ней любви, видимой и невидимой. Держите удар, Полина! С прямой спиной, с ироничной улыбкой!
Полина. Где соковыжималка? Куда пропала? Верните, о, верните же мне мою соковыжималку!
Михаил (возится с пробкой, внезапно замирает). Полина, я погибаю! Спаси меня!
Пробка вылетает с оглушительным звуком выстрела.
Занавес
|
