Журнал «Театр»: Абонент недоступен

БЛОГ ЖУРНАЛА ТЕАТР: ПРОЕКТ «АВИНЬОНСКИЕ ДНЕВНИКИ»
Антон Хитров посмотрел спектакль про facebook

«33 tours et quelques secondes» — ливанский опыт документального театра. Авторы — Раби Мруэ и Лина Санех, бейрутские интеллектуалы-западники, уже не в первый раз выступающие на Авиньоне — увидели повод для спектакля в истории самоубийства Дийи Ямута, актёра и активиста, участника прошлогодних арабских протестов. Интернет-юзеры, знавшие Ямута лично или понаслышке, оставляли короткие и длинные эпитафии в его фейсбуке и спорили о причинах его скоропостижной смерти. Товарищи по протесту окрестили его ливанским Мохаммедом Буазизи (с его самосожжения началась революция в Тунисе), сетевые тролли клеймили трусом. Телевидение выпустило пару репортажей о смерти публичного человека (потом подруга Дийи возмущалась купюрами в своём интервью). Причины происшествию не нашли. Мруэ и Санех не предложили актёрам изображать или озвучивать скорбящих и анонимных юзеров. Они вообразили, как могла бы выглядеть комната Дийи после самоубийства. Телефоны — мобильный, домашний. Ноутбук. Факс. Приёмник. Телевизор. Всё работает. Играет музыка, передают новости — хронику арабской весны. Приходят смс, оповещения в фейсбуке (стена с сообщениями выведена на большой экран). Кто-то из знакомых не знает о самоубийстве и пытается дозвониться Ямуту или написать ему. А дома никого уже нет.

Никто не принуждал Дийю Ямута верить в Бога (Ливан — не Иран). Он не верил и не скрывал — хотя после самоубийства знакомые и просто случайные люди оставляли записи на стене в фейсбуке, где просили разных богов упокоить его душу. Атеизм должен был подтолкнуть Мруэ и Санех к избранной форме — «письма в никуда».

Но «33 tours et quelques secondes», естественно, не про арабскую весну, не про жизнь онлайн и даже не про Дийю Ямута, но про уход из жизни — любой, добровольный, насильственный или естественный. Не зная арабского и едва понимая по-французски, я тем не менее смотрел полноценный спектакль, потому что здесь во главе угла не слова, но адрес — нельзя встать и прочитать сообщение, которое пришло Дийе по факсу, однако достаточно видеть, как аппарат роняет со стола исписанный лист бумаги и слышать, как тот шлёпается на пол.

Все гаджеты и даже фейсбук существуют на грани живого свидетельства и художественного образа. Это естественно — интернет уже вошёл в азбуку метафор. Когда Валерий Печейкин переписывал Овидия для «Метаморфоз» Давида Бобе и Кирилла Серебренникова на Платформе, он заставил Орфея ужасаться тому, что страница его подруги после её гибели осталась в социальной сети. Рутина виртуальной реальности — это и есть жизнь после нас и помимо нас. Человека нет, но его уведомляют, что пользователь такой-то вошел в сеть, или настойчиво предлагают увеличить член на 10 см. «33 tours et quelques secondes» очень расходится с российским стереотипом документального спектакля, не только по внешним признакам (менее скупо, менее схематично), но и по существу:

1) Просто задумайтесь — спектакль создаёт иллюзию жизни (как бы - см. пункт 3), но в нём тем не менее есть персонажи и нет актёров.

2) Формально это документальный театр, но он сосредоточен не на конкретном и частном; в документе режиссёры ценят не столько подлинность (часть текста, судя по всему, вымышлена), сколько метафоричность.

3) Дописанный текст — не единственная вольность: автоответчик, мобильный и фейсбук работают каждый в своём времени, если в интернете проходит около недели, то в телефоне — двое суток. Воспроизведение реальности — лишь игра, и режиссёры не скрывают этой игры.

Антон Хитров
Фотография: Festival d'Avignon